Свобода, самоуправление, воинственность и собственный уклад жизни казаков не раз были источником проблем для властей Российской империи. Неслучайно все три крупнейших крестьянских восстания в отечественной истории пошли оттуда, с дальних форпостов страны.
Вместе с тем власть с казаками считалась, так как они всегда были воинской опорой страны. Причем не только в отражении набегов «диких племен», но и в качестве полноценной боевой силы в многочисленных войнах, которые вела Россия. Кроме того, казаки были завидными тружениками. Со станиц на окраинах империи в центральную ее часть шли зерно, бахчевые, красная рыба, икра и другие ценные продукты.
Текст: Владислав Букин
«Яик-Горыныч»
Яицкое казачье войско (после Пугачевского восстания Уральское казачье войско), старейшее в империи, было пусть и не таким многочисленным, как Донское или Кубанское, зато отличалось особым укладом. На это оказывало влияние особое географическое положение. Уральцы жили в тупике, среди бескрайних степей, окруженные на две трети киргизскими племенами.
Земли яицких казаков простирались по правому берегу Урала от границ Оренбургского войска и до Каспийского моря. С запада они граничили с Самарской губернией, а с востока были только букеевские киргизы. На левом берегу Яика (затем Урала) хозяйничали зауральские киргизы.
Но условия жизни уральских казаков в низовьях и верховьях реки отличались. Ниже по течению Урала земли были бывшим дном моря, поэтому для хлебопашества приспособлены не были. Вплоть до начала XIII века, когда казаки стали заселять территории букеевских киргизов, люди здесь в основном жили торговлей, охотой и рыбалкой. В перерывах между войнами и экспедициями. Под стать занятиям был и контингент. Основу составляли воинственные, отважные и предприимчивые люди. Не имея возможности выращивать свой хлеб, казаки меняли его на рыбу и икру в соседнем Саратове или Самаре.
Станицы, расположенные выше Яицкого города (нынешнего Уральска), имели хорошие земли и вполне могли обойтись без рыболовства. Поэтому казаки решили уравнять условия жизни, отдав рыбный промысел на откуп жителям в низовьях Урала. Для этого в Уральске ежегодно в середине лета сооружали так называемый учуг, плотину из частых железных прутьев. Главная цель устройства — это желание сконцентрировать рыбу на возможно меньшем пространстве реки, чтобы ловить ее с большим успехом и притом в такое время, когда рыбу можно продать по наиболее высоким ценам.
Начиная с XVII века рыболовство в низовьях Урала развивается очень бурно. Помогли этому беглые старообрядцы — поморы, которые были хорошо знакомы с рыбным промыслом. Здесь их с радостью принимали. Правда, по законам казаками могли становиться только сыновья или внуки беглого, но властям их не сдавали и относились на равных.
Тогда же были выработаны строжайшие правила рыбной ловли, основной принцип которых заключался в следующем: «Каждый яицкий казак имел право рыбной ловли только лично для себя. Не яицким же казакам строжайше запрещалось участвовать в рыбной ловле, осуществлявшейся в войске».
До самого разгара Гражданской войны уральцы сохраняли традиционный уклад, общинное строение, общинную землю и заповедный Яик, который берегли как свою землю или оружие. Не зря казаки ласково называли реку «Яик-Горыныч золотое донышко», а себя считали «горынычами». В реке водилось около 40 видов рыбы, в том числе красная — белуга, осетр.
Со столицей Яицкое войско было всегда настороже, но отношения поддерживали. Вместе с сообщениями о положении дел на сопредельных территориях в Москву (а затем и в Санкт-Петербург) шли подношения в виде осетров, черной икры. В ответ казаки получали сукно, свинец, порох, а после и денежное жалование.
Осенняя плавня
За лето зашедшая в Урал рыба скапливалась по удобным для зимовки местам, так называемым «ятовям». Вылавливали ее в два этапа: осенью и зимой. Осенняя плавня начиналась с первой половины сентября, когда все желающие отправлялись сухопутьем к Каленовскому поселку в 200 км на юг от Уральска. Затем, в перерывах между ловом, казаки обозом шли вниз по реке 320 км до самых устьев Урала.
Везли с собой не только провизию и сети, но и будару — специальную лодку, с которой ловили рыбу. Ловили, как правило, артелями по две будары.
Без азарта и показательной удали казаки не могли. Поэтому лов был своеобразным соревнованием. Рано утром войско собиралось у реки, будары выстраивались на берегу в том порядке, в котором должны были выходить на рыбалку. В удачные годы на лов могли собраться более 3000 будар, поэтому это действительно было «войско».
После выстрела, который сигнализировал начало лова, вся масса бросалась к своим бударам, стремясь пробиться в первые ряды. Нередко зазевавшиеся казаки валились за борт, что задерживало всю артель.
Доплыв до ятови, рыболовы забрасывали сети и с двух будар тянули рыбу. Помимо красной рыбы ловили также и черную: леща, сазана, судака, сома.
Общее количество ловимой на плавне рыбы достигало двух миллионов пудов черной рыбы, до 6000 пудов красной и до 600 пудов икры красной рыбы.
На каждый день для расплава (вылова) выделялось одно известное пространство реки, от 20 до 40 км, вниз по течению. Причем лов производился обыкновенно через день, чтобы у плавщиков была возможность переехать на новое место, продать или убрать рыбу, починить сети.
Наблюдение за ловом поручалось особому офицеру, назначаемому «атаманом плавеннаго рыболовства». Продавали рыбу параллельно с ловом. Купцы разворачивали свои палатки прямо на берегу реки, тут же рыбу разделывали, готовили икру, торговали снастями. Так обозом рыбаки и купцы двигались в сторону устья, которого достигали к октябрю, когда на реке появлялись первые признаки льда.
Такой порядок сохранялся сотни лет, пока казачество не разделилось по классовому признаку. Появились богатые и зажиточные люди, которые стали нанимать сильных, умелых, но бедных людей, сажали в будары по два человека, чтобы быстрее приплыть на более богатую ятовь.
Такое разделение богатых и бедных периодически провоцировало стычки. Как писал писатель Валериан Правдухин: «Первые бунты вспыхивали всегда у рыбопошленных застав, здесь таился корень всех бед и восстаний. Люди дрались, как птицы, как звери, возле добычи».
Багренье
Зимний лов рыбы — «багренье» — на Урале был целым праздничным ритуалом. С началом первых холодов осетры и севрюга собираются в станки (стада) и, выбрав себе место, опускаются на дно, где и проводят время до теплых дней. Дозорные из числа наблюдательных казаков следят за рекой и замечают эти места.
После рождественских праздников специальная комиссия из стариков отправлялась на реку проверять, достаточно ли окреп лед, чтобы выдержать на нем целое войско. Заблаговременно рыболовы приготовляли багры, подбагренники. И в ночь до назначенного для старта лова дня казаки на лучших конях выезжали на багренье. Ехали, как правило, всеми семьями, в праздничной одежде.
Как и в случае с осенним плавом казаки выстраивались на обоих берегах Урала длинным фронтом и ждали сигнального выстрела. Старшие чины войска с семьями располагались в отдельной кибитке. После того как «багренный атаман» давал знак к началу багренья, фронт бежал на стремя Урала, и начиналось действо.
Большими пешнями пробивались проруби, куда погружались багры. Рыба, напуганная шумом, поднималась ко льду, но натыкалась на крючья багров. Тут же проруби расширяли и огромную рыбу подбагренниками вытаскивали наружу. Затем замерзших осетров и севрюг укладывали на сани и увозили в сарай с уловом. Процедура повторялась.
Казачки в это время следили за действом, и появление каждой рыбы встречали с восторгом. Вечером всех ждали пироги, лепешки и самовар. И никакого алкоголя и табака. Излишества в среде староверов крайне не поощрялись.
Первый день багренья считался царским. Тогда разбагривали самую лучшую ятовь, и весь улов шел, сначала обозами, а после и вагонами, в Петербург в подарок самодержцу.
После нескольких дней багрения дворы купцов-рыбников заваливали рыбой. Работа кипела теперь там. Рыбу разделывали на балыки и тёшку, засаливали банки с икрой. Размеры иной рыбы впечатляли. Вес некоторых белуг превышал 60 пудов. На иных фотографиях можно заметить лихого казака верхом на такой рыбине, при этом ноги его даже не касаются земли.
Но «Урал-золотое донышко» оказалось не бездонным. Во второй половине XIX века население Уральского казачьего войска стало быстро расти, а рыбные промыслы на Урале — сокращаться. Запасы осетровых в реке оскудели и очень быстро. Писатель Валериан Правдухин словами одного из персонажей своего романа так описал это событие: «Уходит от нас рыба-то! Нет ладов промеж себя, откуда же быть удаче! Ярыжники с неводчиками в кровь передрались».
Любопытно, что попытки восстановить масштабы промысла на Урале предусматривали не только ограничительные меры, но и искусственное разведение рыбы.
Разведение рыбы
Инициатором первых официальных опытов с искусственным рыборазведением на Урале был Оренбургский генерал-губернатор В.А. Перовский. В 1856 году он рекомендовал атаману Уральского войска генерал-майору Геке приказать местным естествоиспытателям произвести опыт искусственного размножения рыбы, изложенный в брошюре французского натуралиста Мильн-Эдварда. Но опыты, которые Геке организовал в Гурьеве и Уральске по французской методике, оказались неудачными.
Однако некое подобие аквакультуры в здешних местах уже было до этого. Например, гурьевские казаки устраивали большие садки с воблой и держали в них рыбу до морозов. Сами садки представляли собой квадратный дощатый ящик длиною до 9 метров, шириною 2 м, высотою до 3 м. Для протока воды доски пригонялись не плотно. Садки затоплялись при помощи балласта из камней.
Как только Урал покрывался льдом, казаки вылавливали из садков рыбу, замораживали ее на льду и в таком виде продавали. Воблу в садках отсиживали в больших количествах, в некоторых случаях ящики приходилось даже прореживать.
В 1883 году уральский казак Николай Бородин — выпускник естественного отделения Петербургского университета — обратился к атаману войска Николаю Шипову с предложением начать на научной основе искусственное разведение осетровых в водах Урала. И уже начиная с 1896 года на реке проводятся попытки искусственного оплодотворения икры севрюги, русского осетра и белуги. С последними ничего не получилось, а вот севрюга искусственно выводилась ежегодно. С русским осетром дело также обстояло непросто, однако к 1899 году удалось вывести и его.
Тогда же уральский отдел рыбоводства постановил продолжать и расширять дело искусственного разведения осетровых. Для этого даже ходатайствовали перед Петербургским обществом рыбоводства — просили ассигновать на благое дело 500 рублей.
Технология искусственного рыборазведения была простой. Икру осетров-самок выпускали в чистый сосуд, смешивали с молоками. Затем эту смесь помещали в ящики с водою, где она и оставалась до выхода мальков. Хранить выведенных мальков было трудно, поэтому их, как правило, сразу же выпускали в реку.
На Уральском рыбозаводе ставили опыты и с выращиванием осетра в искусственном водоеме. Для этого близ города организовали прудик-садок, в который подавалась вода из реки. Причем полная смена воды происходила один раз в 24 часа.
Планировалось, что Уральский завод в 1917 году расширит масштаб экспериментов, но революция и Гражданская война поставили на этом крест. Перестал существовать не только завод, но и само казачье войско. И без того слабые зачатки науки и вовсе были отброшены далеко назад.
Все в прошлом
Урал в его низовьях был уникальной рекой. Казаки в угоду рыболовству принесли в жертву любые другие способы использования реки, в том числе и судоходство. При этом значение рыбного промысла для самих казаков можно оценить в цифрах 1896 года, которые приводит Николай Бородин в книге «Уральские казаки и их рыболовства»:
«Значение рыбнаго промысла, для уральцев громадно: общий залов рыбы определяется 63 000 п. красной рыбы 2 520 000 пуд. частиковой рыбы, 8000 п. икры красной рыбы (по данным о вывозе рыбных продуктов из пределов Уральскаго войска за 1896 г.), с общей ценностью более 3 миллионов руб. Это был обильный рыбой год, но и средний улов надо оценивать в сумму до 2 милл. рублей. Непосредственно войсковая казна особым сбором с вывозимых из пределов войска рыбных продуктов получает в доход войскового капитала от 100 до 150 тыс. руб».
Со своей продукцией Уральское войско (причем как самостоятельная единица, а не в составе российской делегации!) участвовало и во многих выставках: в Санкт-Петербурге, на Всемирной выставке в Лондоне, в Чикаго, на выставке рыболовства в Бергене.
Только, к сожалению, сейчас об этих объемах улова и размерах красной рыбы можно судить лишь по фотографиям той поры. За годы, пока не было строгого казачьего надзора над рекой, не то что осетровых, даже количество черной рыбы уменьшилось значительно.
Третья по протяженности река Европы мелеет на глазах, теперь в некоторых местах его можно просто перейти пешком. Поэтому пока ученые не озабочены восстановлением популяции осетровых. Не повторил бы «Яик-Горыныч» судьбу Арала.
В статье использованы фотографии из музея «Старый Уральск»
