Запрет на промышленную добычу омуля на Байкале, введенный Министерством сельского хозяйства с 1 октября 2017 года, сразу же вызвал напряженную дискуссию в научных кругах и СМИ. Но сторонники и противники исключительных мер были согласны в одном: ситуация с байкальским омулем подошла к опасной черте и нуждается в срочном и, главное, комплексном решении.
Текст: Михаил Умнов
То, что спасать байкальского эндемика рано или поздно придется, было очевидным еще в позапрошлом веке. Уже тогда добыча омуля велась в хищнических масштабах. Наши предки улов мерили так называемой омулевой бочкой, куда при солении помещалось не менее 500 крупных (часто до 1,5 и 2 кг) особей. Согласно литератору и краеведу Дмитрию Давыдову (1811–1888), улов небольшой рыбацкой артели в среднем составлял 50 бочек. Видимо, во время нереста. Другой краевед, А.В. Кирилов, уже в 1886 году писал о необходимости искусственного воспроизводства омуля. Первая опытная станция по инкубации икры была открыта на реке Селенге в 1919 году, а в 1933-м на Большой речке в 12 км от Байкала заработал первый в Сибири рыбоводный завод. Именно благодаря Большереченскому заводу удалось сохранить от исчезновения глубоководную популяцию омуля, связанную с нерестовыми речками мелководного залива Посольский сор. В среде ихтиологов сформировалось убеждение, что искусственное воспроизводство рыбы эффективнее естественного в два-три раза. Конечно, при условии, что омулю дадут дожить до зрелого возраста, а это в среднем 7–10 лет. Примерно столько и продлился первый запрет на промышленную добычу «жемчужины Байкала», введенный в 1969 году после того, как годом ранее был получен рекордно малый улов в 8оо тонн. Впрочем, ихтиологов этот показатель не удивил. Помните фильм Сергея Герасимова «У озера», в котором научные и человеческие страсти кипят вокруг строительства целлюлозно-бумажного комбината? Прототипом одного из главных героев фильма был выдающийся советский зоолог, создатель сибирской школы гидробиологии и ихтиологии Михаил Михайлович Кожов (1890–1968). Он выступал против строительства комбината и против расширения скалистого истока Ангары. Если ЦБК все-таки построили (закрыт в конце 2013 г.), то на безумный план взорвать Шаман-камень и направить на нужды Братской и Иркутской ГЭС гигантские объемы воды пойти не решились: восстало научное и гуманитарное сообщество. Одним из последствий слива Байкала стало бы понижение его уровня на 4–7 метров и резкое сокращение исторических нерестилищ омуля. Михаил Кожов не дожил год до премьеры фильма, который стал запоздалым пророчеством о судьбе Байкала и его обитателей.
Первый запрет (1969–1975) на промышленный лов омуля по сути не дал ожидаемого результата: биомасса омуля не достиг — ла среднемноголетних значений. Годовой вылов уже не поднимался до среднегодового показателя в 3,9 тыс. тонн, в последнее десятилетие он держался на уровне 0,9–1,0 тыс. тонн, а в 2016 году упал еще на треть. Даже с учетом того, что нелегальная добыча глав — ной промысловой рыбы Байкала количественно не уступает закон — ной, пришлось признать факт, что «омулевая бочка» окончательно прохудилась и полумерами ее не залатать.
Причины сокращения популяции байкальского эндемика хорошо известны, и они в основном связаны с деятельностью человека: интенсивное браконьерство, изменение гидрологического ре — жима рек из-за вырубки лесов вдоль береговых водосборных зон, снижение уровня воды в Байкале, сброс сточных вод промышленных предприятий. Также специалисты отмечают сокращение кормовой базы омуля, главным образом бычков, ставшее следствием подъема уровня Байкала в результате строительства плотины Иркутской ГЭС. После чего уникальное озеро Байкал фактически превратилось в водохранилище.
В 2016 и 2017 годах в основные нерестовые реки зашло рекордно малое количество омуля — в 3-5 раз меньше допустимого уровня. Из-за этого рыбоводные заводы не смогли отловить достаточное количество производителей. В результате весной 2018 года выпуск заводских личинок составил всего 900 тыс. штук вместо желательных 1,2 млрд штук. В 2018 году сбор икры увеличился до 0,544 млрд штук, в 2019 году заложено на инкубацию около 0,67 млрд штук. Таким образом, запрет был вынужденной и во многом запоздалой мерой со стороны государства. Запоздалой в том смысле, что теперь для существенного роста популяции омуля потребуется не три и не пять (как многие надеются), а добрый десяток лет. Если не больше. И то при условии, что удастся воплотить комплекс правоохранительных, рыбоводных, экологических и, конечно же, социально-экономических мероприятий. Надо признать, что в этих направлениях за прошедшие два с половиной года кое-что сделано и даже есть первые результаты. Самое главное — прижали браконьеров, особенно профессиональную каморру. По крайней мере, действует она уже не так открыто и нагло, как в недалеком прошлом. Крупные штрафы, десятки возбужденных уголовных дел, конфискация плавательных средств, контроль за точками сбыта постепенно делают свое дело. И хотя на рынках и в прибрежных поселках приобрести запрещенную рыбу пока еще можно, былого омулевого изобилия уже не наблюдается. Это вселяет надежду, что сегодняшние нерестовые стада находятся в большей безопасности, чем до введения запрета. С февраля 2018 года началась активно проводиться надзорная деятельность нового ведомства — Байкальской меж — региональной природоохранной прокуратуры. Ее первостепенной задачей является «недопущение нарушений законодательства об охране озера Байкал, Байкальской природной территории, активизация работы органов государственной власти, контроля и надзора, местного самоуправления». Примечательно, что «в целях решения наиболее серьезных проблем природопользования в границах Байкальской природной территории и Ангаро-Байкальского бассейна при Байкальской межрегиональной природоохранной прокуратуре создан Научно-консультативный совет с участием представителей институтов СО РАН». Сотрудничество прокуратуры и ученого сообщества — обнадеживающий тренд в сегодняшней кампании по спасению омуля. Осенью 2018 года были приняты беспрецедентные меры по контролю за нерестилищами. На нерестовых реках дежурили 20 передвижных пунктов. В Бурятии работали инспекторы из соседних регионов, 50 сотрудников Росрыболовства, усиленные наряды МВД и ГБДД. Как результат: в полицию передано более 110 материалов для возбуждения уголовных дел. Разумеется, бороться с незаконным выловом омуля, в который так или иначе вовлечена значительная часть местных жителей, необходимо не столько карательными мерами, сколько решением социально-экономических задач, проще говоря, нужно создать условия, чтобы люди могли зарабатывать легально, либо в смежном деле, либо в новом, получив соответствующую квалификацию за государственный счет. Профессиональный промысел рыбы надо перенаправить, переключив добычу на другие виды рыб. Это займет часть людей, связанных с рыболовством. Немало рабочих мест могут дать и рыбоводные предприятия, к примеру, Большереченский и Селенгинский заводы, которые в настоящее время загружены не полностью. Им предстоит постепенно поднять выпуск личинок омуля до уровня 2 млрд штук. Нужны будут люди и на Братском водохранилище, где Байкальский Главрыбвод проводит зарыбление водоема омулем. По мнению ихтиологов, там темпы роста омуля выше, чем в Байкале.
Обнадеживающий ответ пришел и… от самого омуля: по подсчетам специалистов Байкальского филиала ВНИРО, весной 2020 года в реке Селенге скатилось порядка 1,2 млрд личинок, то есть столько же, сколько в сумме за предыдущие пять лет. Это стало следствием небывалой сохранности производителей во время нереста осенью 2019 года. Что это — результат природоохранных мер или «омуль всех обхитрил», в том числе браконьеров (как считает рыбовод из Бурятии Юрий Неронов), и смог быстро пройти в более комфортные верхние нерестилища, — остается только гадать, но сам факт вселяет осторожный оптимизм. Нерест этого года неизбежно становится показательным, можно сказать знаковым для омулевой кампании по охране нерестового омуля в условиях повышенного внимания. Дождемся результатов.
Подключился к защите омуля и голливудский символ борьбы за справедливость – американский актер и мастер восточных единоборств Стивен Сигал. В рамках своей поездки по Бурятии он посетил знаменитый Иволгинский дацан – центр буддийской традиционной Сангхи России, а также принял участие в плановом выпуске молоди байкальского омуля. В мифологии буддизма, последователем которого много лет является Стивен Сигал, рыба является символом избавления от страдания и достижения духовного освобождения; с рыбами связано понятие счастья и плодородия, так как они обладают полной свободой движения в водной стихии и способностью быстро размножаться.
