Текст: Антон Белых
С Борисом я познакомился лет 8 тому назад. Ему тогда было года 22–24, не больше. Он сидел на кассе небольшого сетевого магазина, что называется, шаговой доступности. Серьезных покупок я там не делал, но за разной мелочью забегал часто. Борис мне сразу понравился. В нем было что-то простое и искреннее, что подделать крайне трудно. Торговая сеть была хоть и довольно дорогой, но на сотрудниках экономила конкретно. Борис сидел за одной из двух касс с раннего утра и до позднего вечера. А когда покупателей не было, то работал в тесноватом торговом зале. Притаскивал из подсобки товары, что-то подсчитывал на калькуляторе, проверял сроки годности, но при этом всегда поглядывал, не подошел ли кто к кассе. Покупки пробивал спокойно, уверенно и почти всегда улыбался. Застенчиво так немного. При этом ничего не навязывал, про скидки и акции сказки не рассказывал и всегда говорил «До встречи!» на прощание.
Торговая сеть постепенно начала загибаться, по соседству поселилось сразу два крупных сетевых конкурента, и теперь к Борису забегали только за пивом, минералкой, сигаретами и всякой ерундой типа чипсов или орешков. Продукты вообще завозить перестали, в воздухе запахло банкротством, но Борис не унывал, улыбался и работал как и прежде. Жил он где-то неподалеку, два или три раза я видел его, деловито спешащим куда-то через дворы. Увидев меня, он останавливался и приветливо махал рукой.
Магазин Бориса боролся еще месяца три, затем на его двери появилась лаконичная табличка «закрыто». Я не удивился, когда месяц спустя увидел Бориса на крупном рынке в рыбных рядах. Он уже бойко завешивал осетрину грузной барышне в огромной шубе.
«А я здесь теперь, — радостно сообщил мне Борис. — Рыбу отпускаю. Приходите, буду делать Вам скидку!». — Я понимал, что скидку он может, наверное, сделать каждому, на то и рынок, но все равно было приятно, что тебя где-то всегда ждет скидка.
Нельзя сказать, что мы стали с Борисом приятелями, но какая-то привязанность была. Я далеко не всегда покупал на рынке рыбу именно у Бориса, у него был не лучший по качеству и ассортименту прилавок. Он относился к этому абсолютно спокойно, не расстраивался, как большинство других торговцев. Продолжал также улыбаться и был готов поддержать разговор о рыбе, о ценах. У Бориса я обычно покупал рыбные стейки, которые он и нарезал прямо при мне длинным ножом, иногда брал филе и креветки. Лососевую икру чаще покупал у его соседа, который, кажется, вообще готов был дать мне любую скидку, что заставляло задумываться, сколько же стоит эта икра в опте, раз такая щедрость.
На рынке практически на всех прилавках стояли кассовые аппараты, но пользовались ими крайне редко. Борис только в первый раз спросил, нужен ли мне чек. Я небрежно махнул и больше этого вопроса не слышал. И от него, и от остальных продавцов.
Так прошло несколько спокойных лет, пока два года назад рынок не закрылся на реконструкцию. Поговаривали, что у него сменились хозяева. Так или иначе, Борис пропал вместе с рынком, пока я вдруг не увидел его в своем дворе. Он только что слез с мотороллера и вынимал из огромной сумки-багажника коробки с пиццей и прочей снедью. Увидев меня, Борис засмущался. Он явно меня вспомнил, и ему было неловко от того, что теперь он не продавец, а простой разносчик пиццы. Я кивнул ему и проводил взглядом как он скрывается в темноте подъезда, а затем ныряет в обшарпанную кабину лифта. Торопиться мне было некуда, и я решил подождать его. Борис вернулся быстро, снова улыбнулся мне и кому-то позвонил. Узнав, видимо, что срочных заказов нет, подошел к своему мотороллеру и закурил. Он сильно изменился за два года, похудел, лицо обветренное, легкая щетина говорила о том, что побриться он сегодня явно не успел. Я подошел поближе. Борис не удивился, когда я предложил ему поговорить, видимо, он сам давно хотел выговориться.
— Да, я уже полтора года пиццу вожу, — на этот раз в улыбке Бориса проскользнула откровенная горечь.
— Рынок хорош тогда, когда он есть. А вот после рынка в приличное место устроиться сложно. В торговле все отлично знают, что такое рынок и людей оттуда никуда не берут. Можно соврать, конечно, но это быстро всплывет наружу. Я полгода искал работу, честно говорил, что с рынка. Везде отказывали. Хотя были профильные вакансии продавца-консультанта рыбного отдела. Я за 5 лет рыбу изучил от и до. По запаху мог минтай от трески отличить. Но не брали. И я их понимаю.
Борис затянулся и с отвращением стряхнул пепел.
— А где Вы учились? — Я зачем-то решил перебить его, но мне хотелось понять ментальность этого парня с самого начала.
— В Тирасполе. Это Молдавия, вернее, Приднестровье. Университет там закончил на юриста. Ну или почти закончил, ушел после четвертого курса. Год остался, но я решил не заканчивать. Понял, что это бесполезно. Хороших вакансий там нет, а в России и так юристов хватает. Приехал сюда, поселился у знакомых и сразу встал за прилавок. Но польза от университета все-таки была, я там научился сдержанности, и разговаривать культурно меня тоже выучили. Если бы попал в нормальную сеть, то может, уже бы и каким-нибудь старшим продавцом был, или менеджером по закупкам. Но попал на рынок, а там уже не до карьеры.
— Чем Вам рынок так досадил?
— Не знаю как сейчас, но раньше рынки были государством в государстве. Никакие законы там не действовали. Вернее, видимость, конечно, была. Платишь входной взнос, арендуешь торговое место и продавай на здоровье. Но по общим правилам. Многие вещи меня, конечно, не касались, я был только продавцом, но нюансы рыночной торговли я хорошо изучил, могу учебник написать. А воротит от того, что врать людям приходилось. И по мелочи, и по крупному. В рыбе же у нас народ практически не разбирается, ликбеза банального нет никакого.
— Думаете, ликбез помог бы, если филе трески заменить минтаем?
— Про безграмотность покупателей я Вам больше скажу. Как-то раз я попросил знакомых мужиков-рыбаков наловить рыбы в Москве-реке и в прудах городских. На севере, где вода почище. Они наловили. Плотвы, карасей, еще чего-то. А лет 5 назад в моде были сибас и дорадо. Их нам контейнерами завозили из Китая, Вьетнама, Турции. Привезут замороженными, мы их разморозим и в лед кладем. Типа охлажденка. Что не продадим, то в подвал вечером, там морозильные камеры. Ночью они замораживаются, а утром, часов в 6–7 утра, мы обратно в лед кладем. Первые покупатели раньше 8–9 не приходили, так что рыба малость оттаять успевала. Так вот, взял я карасей и еще какую-то более-менее круглую рыбу из Москвы-реки. Сделал для них ценник: «дорадо мелкая», а на ценнике с обычной дорадой написал «дорадо крупная». Точно так же сделал с сибасом. Плотву обозвал «мелким сибасом». Ну и цену установил поменьше. Нормальные сибас и дорадо у нас по 600 рублей уходили, а для «мелких» я поставил 500, и скидывал еще по 50 рублей. За 450 рублей караси с плотвой на ура разлетались, а Вы говорите «ликбез».
— А как еще народ дурили?
— Всеми возможными способами. Сначала мне стыдно было, а потом ничего, втянулся. Про охлажденку, которую мы замораживали раз по 20, это я уже говорил. Но больше всего махинаций было с икрой, причем именно красной, лососевой. Закупали мы ее у кого угодно, особенно перед Новым годом. То есть понятно было, что значительный процент брали у браконьеров. Они ее 5–6 лет назад вообще за копейки отдавали. Тогда красная икра довольно дешево стоила, в опте килограмм мы за 800–900 рублей брали. Это у официальных поставщиков с Камчатки и Сахалина. А у браконьеров можно было и за 500–600 рублей взять. Народ сметал тогда икру, по полкило брали легко. Денег было у людей больше. Это сейчас 200 граммов икры в розницу уже под тысячу рублей стоит, сто раз подумаешь, брать ли. А одно время она и деликатесом не считалась. Так, товар повседневного спроса. Контроля не было никакого.
— А черную контролировали?
— Черная, она всегда была дефицитом. У нас, конечно, всегда были запасы браконьерской, но небольшие. Килограммов 5–7 максимум у себя хранили в морозилке в подвале и продавали только знакомым, проверенным покупателям. То есть, если в первый раз человека видели, то не продавали. Отвечали уклончиво, что мол, бывает, но сейчас нет. Если настойчиво интересовался, то оставляли телефон, просили позвонить через недельку. Когда звонил, то пробивали по номеру. Не мы, охрана. Если видели, что обычный человек, то продавали.
— А с рыбоохраной сталкиваться приходилось?
— А как же. Примерно раз в год они наведывались. Но тут я законы изучал. Знал, что без милиции-полиции ничего они реально сделать не могут. Какие-то бумаги на икру и на осетрину левую у нас всегда были. А дальше нас не касалось. К тому же черная икра у нас была в подвалах, а осматривать они могли только прилавки и то, что под прилавком. Один раз прищучили нас, у одного из соседей-продавцов банка черной под прилавком лежала, ждала заказчика. Составили протокол, штраф выписали и ушли. Мы оплатили, квитанцию им по почте отправили и все. А продавца, который прокололся, оштрафовали прилично. Три месяца за ползарплаты работал. Он не расстроился, обвешивал всех с удвоенной энергией, компенсировал свои убытки. Обвешиванием вообще святое дело заниматься, кнопку заранее нажал на весах и граммов 100 от любой рыбины, как минимум, себе в карман отстегнул.
— А полиция не наведывалась?
— К нам в рыбу — нет, не припомню такого. А чего ей наведываться? Все жалобы покупателей оперативно на месте рассматривались. Была система видеонаблюдения, сами ее устанавливали, причем открыто ее не афишировали. Если покупатель начинал скандалить, то к нему тут же служба безопасности подходила. Но если в супермаркетах охранники всегда видят в покупателе вора или несуна, то на рынке все наоборот. Главное, чтоб скандала не было. Если человек говорит, что его обвесили или обсчитали, то никаких проблем. Дарили лишнюю рыбину или там фрукты экзотические, извинялись по несколько раз вежливо. Понимали, что любой скандал и жалоба — это потенциальная проверка, а проверка — это расходы. А тут подарили человеку манго из Австралии за 300 рублей, он и уходит довольный. А что такое для рынка 300 рублей? Это все равно, что нам с Вами монету в 50 копеек уронить. За ней даже нагибаться неохота будет.
— То есть браконьерской продукции хватало, и всем было все равно?
— Абсолютно, и не только на рынке. Забавный случай вспомнил. Перед Новым годом продавцам часто давали премии натурой, то есть деликатесами. Теми, что распродать не успевали. Крабов давали, гребешков, трубачей, еще каких-то моллюсков. И однажды черной икры дали по банке. Я ее в карман пальто положил и на метро домой поехал. И надо же, на платформе телефон зазвонил, я лихорадочно стал по карманам шарить. Банка у меня выпала и по платформе покатилась. А в двух шагах как раз наряд шел. Я уже к вопросам приготовился. Но нет, прошли мимо, ничего не сказали.
— А на рынках вообще легальная черная икра есть?
— Есть, конечно. За год до закрытия рынка к нам въехала какая-то фирма. Рыбой и икрой торговала, в том числе и черная у них была, с какого-то завода, который осетров выращивает. Все у них цивильно было, продавцы в униформе красивой, чеки все время пробивали на любую покупку. Вот только у них черная икра 11 тысяч за банку весом 140 граммов. А у нас 8 тысяч за банку в 250 граммов. При этом по вкусу особой разницы нет. Но поскольку мы свою икру на прилавок не выставляли, то кое-что и у них покупали, конечно. То есть конкуренция была относительно честной.
— Всякие карманники в торговых рядах не досаждали?
— Их очень оперативно безопасники вычисляли. Было всего насколько случаев, когда гастролеры работали. Долго не светились, заходили на рынок и сразу щипать начинали. Одного догнать успели, не знаю уж, что с ним случилось. Скорее всего, полиции подарили, щипача же трудно поймать. А могли и что-нибудь похуже сделать, чтоб его коллеги про это узнали и больше не совались. Но я лишних вопросов не задавал, да и некогда было, наплыв на рынке у нас всегда большой был.
— А в магазине чем рыба хуже?
— Она не хуже. Просто в магазине человек себя по-другому чувствует. На рынке ему могут пойти навстречу, поддаться. Показать, что он здесь хозяин-барин.
Дать все попробовать, цену снизить, да ту же рыбу бесплатно почистить. Это у нас таджики делали, натренировались так, что на одну рыбину у них секунд по 20–25 уходило. Хотя у себя никогда рыбу вообще не видели. А в мегамаркете покупатель один на один с прилавком. Консультантов в зале мало, и знают они о рыбе мало. Да практически ничего не знают. Вот и ходи, выбирай, этикетки изучай. А там все мелким шрифтом специально написано, особенно состав. И почти все упаковано. На развес процентов 20 продается. А упаковку же не вскроешь. Вот там могут и вместо одного вида другой положить, и льда со снегом добавить от души. Упаковка только вакуумная должна быть.
— На рынке красивее обманывают?
— Не то, чтобы красивее. Просто рынок нам по менталитету ближе. Мы же любим базары, ярмарки, там общение с людьми на первом месте. А в супермаркетах сейчас даже кассиров сокращают, можно самому все взвесить, по штрих-коду пробить и карточкой расплатиться. То есть все купить и даже двумя словами ни с кем не переброситься. Это махровый индивидуализм, западная психология, мы ее внешне и копируем, но душой принять не все равно не можем. Поэтому…
У Бориса зазвонил телефон, и он, видимо, по многолетней привычке лихорадочно принялся ощупывать все карманы.
— Заказ, наверное, новый, извините. Пора мне, — он с какой-то горечью посмотрел на свой мотороллер и на сумку-багажник.
— Погодите, — я тоже достал телефон и набрал знакомому директору из небольшой сети, торгующей рыбной продукцией. Пришлось, конечно, опустить некоторые детали из рассказа Бориса, который я только что услышал, но цель была достигнута быстро. Уже через два дня Бориса ждали на новой работе продавца-консультанта в рыбном магазине.
— Не знаю, как и благодарить, — Борис снова улыбался своей фирменной смущенной улыбкой. — Вы приезжайте в любое время, я Вам скидку сделаю, — вдруг он осекся, словно вспоминая что-то, но затем снова широко улыбнулся. — Я, конечно, у директора спрошу, какие у нас скидки. Но я ее все равно сделаю, даже не сомневайтесь.
Мне тоже вдруг захотелось улыбнуться.
Иллюстрации: Анастасия Зотова
