Капитан с трубкой
Из воспоминаний ветерана войны и труда С. Храповицкого
— Санбот? Что это такое? — спросит читатель. Действительно, сегодня не многие знают о санитарных судах Северного флота, сыгравшего заметную роль в спасении раненых в годы Великой Отечественной войны.
В начале войны медико-санитарному отделу Северного флота были переданы три рыболовных дрифтербота. Это небольшие тихоходные деревянные суда, на которых рыбаки ловили в основном сельдь. Их дооборудовали: сделали в трюме трехъярусные нары, вооружили пулеметами «максим». И на ходовом мостике сверху нанесли красный крест — думали, санитарное судно враг не тронет. Суда назывались МСО-1, МСО-2 и МСО-3. Были еще бортовые номера — ПМБ.
Пo фронту ходила легенда о МСО-1 (ПМБ- 87), где «капитан с трубкой». Называли его «удачливым»: из любых переделок санбот выходил целым и невредимым, многим раненым он спас жизнь. А это нередко зависело от того, как быстро они с поля боя или из фронтового лазарета будут доставлены в госпиталь. «Капитан с трубкой», бывший штурман Мурманского тралового флота Леонид Николаевич Груздев, обладал не только хорошими знаниями судовождения, умело их применял в боевой обстановке, но — и это главное — имел крепкую, как принято говорить в таких случаях, «железную» выдержку. Он своим спокойствием (чего оно ему стоило!) вселял уверенность в команду и раненых: «Все будет в порядке!». А «порядок» этот предполагался в минуты, казавшиеся часами: рвались снаряды, бомбы, завывали моторы самолетов, слышались пулеметные очереди, стоны и проклятья… Капитан, маневрируя при обстреле и бомбежке, не расставаясь с курительной трубкой (подарок, вероятно), зажатой в зубах, как бы говорил: «Ничего, прорвемся!».
И прорывались! На Рыбачьем раненые, узнав об эвакуации на Большую землю, вновь и вновь просили врачей отправить их на боте МСО-1, где «капитан с трубкой». (Былон здесь сначала командиром отделения рулевых, а с мая 1942 года и до Дня Победы — командиром бота.)
Морские пехотинцы высаживаются с рыболовного мотобота
— С первых дней июля сорок первого началась высадка тактических десантов. Наши войска вели бои в районе реки Западная Лица, — рассказывал Л.Н.Груздев. — Помню первое задание: принять и вывезти раненых из зоны боевых действий. У немецкой авиации мы на виду, но нас это не очень тревожит: на ходовом мостике выложен большой знак Красного Креста. Подходим к колхозному причалу. Только приняли первых раненых, как на причал обрушились мины —кто бы мог подумать, что егери обстреляют судно, на котором ясно виден белый флаг с Красным Крестом, ведь это запрещено международными правилами ведения войны. Но фашисты — изверги, в этом мы убедились в первом же рейсе.
…От причала перешли к отмели. Краснофлотцы на руках, по пояс в воде (и летом не очень-то теплой) переносили раненых, стараясь не причинить им лишней боли, успокаивали: «Потерпи, браток…». Вот пора и уходить. Враг это заметил — огонь усилился. Но безрезультатно. Только вышли из-под обстрела с берега, как с неба угрозавозникла. Первые пулеметные трассы «мессеров» пронеслись мимо, а потом и мы из трех «максимов» ударили, сами же — под береговые скалы. После небольшой заминки на полных оборотах пошли в Полярное.
— Счет рейсам вскоре потеряли, — продолжает рассказ ветеран. — К фронту с медикаментами, обратно с ранеными. Знак Красного Креста убрали: бесполезен. Даженаоборот — внимание привлекает. Бои были кровопролитные, брали на борт от 120 до 210 раненых. Доставляли их в Полярное и Мурманск с Сеть-Наволока, из Кутовой, Лицы, Уры, Эйны. Два-три часа длилась игра со смертью: уклонялись от снарядов, потом от бомб и пулеметов воздушных пиратов. С артиллерией врага, конечно, мы посчитаться не могли, а вот наши пулеметчики огнем не только ограждали бот от прямых попаданий, но однажды стервятник ушел с шлейфом за хвостом — подбили…
Спрашиваю, как же удавалось по существу мирному судну (ни скорости, ни брони) избегать поражения от вражеского огня? Леонид Николаевич улыбнулся, в глазах появилась хитринка — и продолжил рассказ:
— Зная, что фрицы пристреляли почти любую точку Мотовского залива, я с началом обстрела вслушивался в полет снарядов, следил за взрывами и уводил маневрами бот из самой опасной зоны. Игралис чертом в прятки! Порой враг выпускал по 120-150 снарядов, отбивались и от 5-6 стервятников сразу. Совсем без повреждений, конечно, не обходилось: деревянный корпус пробивали осколки. Но пробоины быстро заделывали…
Рассказчик умолк. А я вспомнил эпизод военных лет. Из штаба позвонил дежурный: «В сложной обстановке санбот принял груз, в госпитале приготовить все для операций тяжелораненых». Вскоре МСО-1 ошвартовался у причала. Борт изрешечен и наскоро залатан деревянными пробка- мичопами, рубка разбита, один пулемет сбит с турели. В числе раненых оказались и члены команды. Из трюма санитары поднимали людей в бинтах. Они благодарили моряков за второе спасение. А среди ребят в бушлатах стоял их командир, посасывающий свою любимую трубку… Он-то знал, какая опасность им всем грозила, мог представить и состояние раненых и медиков, когда они находились в закрытом трюме, а наверху шел бой. К страданиям физическим, к проклятой морской болезни прибавлялось сознание своего бессилия перед врагом. А судно деревянное, иногда на глазах у всех борт прошивали осколки и крупнокалиберные пули…
Одно утешение — вера в капитана и его команду. А Леонид Николаевич жизнь раненых ценил выше своей собственной. «Капитан с трубкой» вернулся с войны с орденом Боевого Красного Знамени и медалями «За отвагу» и «За боевые заслуги».
Газета «рыбный мурман», No1, 1984
Леонид Николаевич Груздев — капитан-промысловик. До войны ходил штурманом на промысловых судах. Во время Великой отечественной возглавлял экипаж санитарного бота ПМБ-87. В послевоенные годы был капитаном траулеров «Калинин», СРТ-р-707, работал в мурманском морском рыбном порту. Награжден орденом Красного Знамени и медалями.
Военные мили рыбаков
Из воспоминаний П.А. Задорина
Когда началась война, РТ «Коломна», на котором я тогда был капитаном, примышлял в районе острова Медвежий.
Получили по радио приказ: «Немедленно следовать в порт». Прекратили промысел, кто пошел в Архангельск, кто в Териберку, мы направились в Мурманск. И в порту получили первое боевое крещение: нас, безоружных, обстреляли самолеты врага.
Выгрузили рыбу и получили приказ идти в Архангельск. Тревожным и трудным был этот переход. В небе проносились вражеские самолеты, в море рыскали немецкие подводные лодки. В Архангельске траулер сразу же был поставлен под погрузку боевого снаряжения. Приняли на борт 280 бочек авиационного бензина, большой запас авиабомб — и с этим грузом пошли в назначенный район.
Неприветливо встретил нас остров. Пустынна была гавань. Мы курсировали у берега, когда вдруг заметили группу людей, махавших нам руками. В первый момент насторожились — фашисты? Но нет — до нас долетела русская речь… Раз нет никаких причалов, решили бензин на берег доставить вплавь. Сбросили бочки в воду и на шлюпке отбуксировали их к суше, в шлюпках же переправили авиабомбы.
У южных берегов острова повстречались с немецкой подводной лодкой. Она всплыла и сделала по нашему судну два выстрела. Мы удачно сманеврировали, ушли из-подобстрела. Было первое августа 1941 года. А наследующий день меня назначили командиром корабля Беломорской военной флотилии.
Несли дозор в Кандалакшском заливе, держали противовоздушную оборону. Наш корабль был вооружен двумя пушками-сорокапятками. Не один раз отбивали атаки самолетов, как-то в заливе обнаружили две плавающие мины и уничтожили их. В ноябре 1941 года я получил приказ отбыть в распоряжение морской базы.
…Мы стояли около острова на якоре. Транспорты «Фрунзе» и «Красин», груженные боеприпасами, заходили в гавань. Вне- запно из-за облаков вывалились немецкие самолеты, мы открыли по ним огонь. Артиллерист Николай Шепелев попал в немецкую машину. За ней потянулся длинный дымный хвост, а за мысом самолет рухнул. Жестокие схватки с фашистскими стервятниками, бывало, трагически заканчивались и для нас. Фашисты подбили СКР-76. Нам удалось снять с него команду и доставить ее с рейда на берег. Затонул при бомбежке СКР-19, но часть команды была спасена. СКР-25, которым командовал знаменитый Всеволод Алексеевич Киреев, таранивший вражескую подводную лодку, стоял на рейде, когда на него упала бомба. Носовая часть судна отвалилась, но СКР успел все-таки выскочить на берег.
С начала войны и в последующие годы мы сопровождали караваны судов, которые доставляли из Архангельска в Арктику народнохозяйственные грузы, из Дудинки в основном шел уголь. Летом 1943 года мы в составе конвоя должны были привести в Нарьян-Мар 15 пароходов. Это были небольшие буксиры с малой осадкой. В открытом море своим ходом они идти не могли из-за плохой остойчивости на воде. Пришлось взять их на буксир. Наш ТЩ-58, бывший РТ «Жданов», шел впереди, поставив змейковые тралы и включив акустические приборы. В ночь на 25 июля при входе в Югорский Шар со стороны Баренцева моря, как сейчас точно помню, в 2 часа 40 минут, наш корабль подорвался на мине.
В охранении транспорта
Память сохранила все подробности тогодня. Я находился в штурманской рубке. Когда корабль содрогнулся от взрыва, увидел выброшенных чудовищной силой за борт людей и огромный столб воды. В следующее мгновение корабль пошел на дно. Шинель мою чем-то зацепило, и я едва выбрался из рубки и всплыл. Мачта корабля на три метра возвышалась над водой. Возле нее плавал, держась за антенну, радист Самарин. Из 47 человек команды оказались в живых и спаслись 37 человек, семеро из нас были тяжело ранены. Позже я узнал, что в тот же день, 25 июля, у меня дома родился сын…
После выхода из госпиталя я получил новый корабль — ТЩ-59 «Нева», на котором плавал до победных дней 1945 года. Мы тралили мины и продолжали проводку караванных судов.
Газета «рыбный мурман», No1, 1980
Павел Алексеевич Задорин — капитан на промысловых судах северного бассейна. В мурманском траловом флоте с 1936 г. Ходил штурманом на траулере «лебедка»; в годы Великой отечественной войны был командиром тральщика тЩ-58. осуществлял проводку караванов судов в арктике, тралил мины. После войны участвовал в исследовании и освоении новых районов промысла в северном ледовитом океане, на Большой ньюфаундлендской банке, у берегов африки; руководил экипажами БМРТ, промышлявшими в районах Дальнего Запада. награжден орденами Великой отечественной войны II ст., Красной Звезды, Боевого Красного Знамени, октябрьской революции.
Фотография девушки
Интервью журналиста Д. Зуева с О.П. Генстель
— Ольга Петровна, а с чего война началась для Вас?
— Я уже год как ходила в море на РТ- 54 «Судак». Мы тогда стояли в Тюва-губе, где всегда брали лед и воду на промысел. И вдруг нам приходит закрытая телеграмма, то есть закодированная: «Немедленно вернуться в Мурманск». А мы уже якорь выбрали, чтобы идти в море… Это было утром. А когда мы пришли в порт, тут нам и сказали, что началась война.
Молодую Оленьку списали с корабля, который перешел в ведение северного флота. тогда посписывали много народу, всех женщин, и прямо на глазах начали «переодевать» суда, то есть устанавливать пушки, пулеметы. Выдали людям военную форму.
— А я же состояла на воинском учете после учебы на радиста. Тогда все, кто работал в море, считались почти что секретными работниками. Мне был 21 год, и я пошла в военкомат, чтобы меня взяли в армию, а мне там сказал один офицер: «Не торопитесь, еще навоюетесь. У вас будет точно такой же флот, как военный».
В первые дни войны творилась ужасная неразбериха. Людей впопыхах сортировали и отправляли кого куда — непонятно. Ольга отправилась в отдел связи своего флота, а там ей сразу предложили идти в Архангельск, где в ремонте стояли суда. так она и попала на «акулу», на которой отходила в море всю войну. За исключением того времени, когда их разбомбили у причала.
— В 43-м году был очень сильный налетна Мурманск. Мы пришли с моря и сдавали груз, отход был назначен на десять утра. Я побежала домой проведать сестричку. Странно, но за себя я как-то совсем не боялась, а за нее очень переживала, особенно когда была в море. Так вот, я была дома, когда начался налет, и мы всю ночь просидели в убежище. Вдруг смотрю, в углу сидят наш старший механик и штурман. А на штурмане даже сапоги разные! Я их спросила, почему они в таком виде, они говорят: «Петровна, как хорошо, что ты дома. А то от твоей рубки и от нашего мостика ничего не осталось — все разбито и сгорело». Пока нас ремонтировали, я ходила на другом корабле.
Рыбу тогда ловили по большей части в Баренцевом море. Бывала Ольга Петровна у Канина, у Колгуева и в мотовском заливе…
— Вот в Мотовском заливе как рази бомбили. Что спасло нас, так это ошибка капитана. Понимаете ли, судно с тралом движется малым ходом, а когда включают лебедку, то машины вовсе останавливают. Ну а когда над нами стал заходить самолет, трал начали быстро выбирать, а машину забыли остановить. И это нас спасло, так как судно пошло не прямо, а его начало сносить вбок, и бомба упала в пяти метрах по носу, нас только колыхнуло. Потом второй сильный такой же удар. А я самолет сначала только увидела, а слышать-то не могла, ведь в наушниках сидела. Потом, думаю, дай посмотрю, и выглянула на палубу. А там… Все бегут к шлюпкам, и самолет на нас идет низко-низко. Но, видимо, у него больше бомб не было, покружился немного и скрылся за сопками.
Недалеко от нас в то же время РТ-103 «Победа» прямым попаданием разбомбило так, что люди, даже успевшие сесть в шлюпки, не успели обрубить концы. Очень многие погибли.
— А что больше всего запомнилось из военного времени?
— Много случаев. Например, помню, как в 42-м возвращались в порт, и все небо былов отсветах пожара. Тогда очень сильно разбомбили Мурманск. А больше всего запомнилась фотография девушки… К нам в трал попал мертвый летчик, так у него в кармане были бумажник, деньги, документы. И фотография девушки. Сколько лет прошло, а я до сих пор помню ее лицо.
Вот так и работали люди. Вытаскивая из тралов трупы своих и чужих, мины, обломки самолетов, но обеспечивали родине пропитание в лихую годину. Именно благодаря этим простым труженикам морей Мурманск носит сейчас гордое звание — город-герой. Именно они на подходах к порту подкармливали воинов, прямо в море отдавая им на борт рыбу. Благодаря именно этим людям был отправлен целый эшелон блокадному Ленинграду. Кто знает, сколькожизней спас тот груз?
— Знаете, какая поговорка у нас была в товремя? — улыбается Ольга Петровна. — Нас мало, но мы в тельняшках, идем ко дну и выпускаем боевой листок!
Газета «рыбный мурман», No38, 1999
Ольга Петровна Генстель (Корниенко) — радистка на судах Мурманского тралового флота. с июля 1940 г. ходила в море на траулере «Судак». В годы войны была радисткой на рыболовных судах, в частности, на рт-1 «акула». В мурманском траловом флоте до 1973 г. работала радиооператором в узле связи. Награждена орденом Отечественной войны II ст., медалями.
