Где-то в 7 км от Отортена
— Слышь, Саня, мы уже герои или еще нет? Все-таки на перевале Дятлова переночевали и живы-здоровы, как огурцы!
— Ну ты-то известный герой, Мишаня, при каждом шорохе к бутылке прикладывался, — немолодой и грузноватый Саня неторопливо умывался чистой водой из реки.
— Не, ну ты подумай, все точь-в-точь, нас девять, ночь, роковой перевал, на каждом углу демоны и духи, а мы не испугались, я даже вздремнул немного.
— Духи у тебя сорокоградусные в основном были, — пробормотал высокий патлатый мужик, похожий на хиппи 60-х годов. Он уже забросил свое фидерное удилище и настроился на первую поклевку. — Вот они тебя и сморили. Да сделайте вы потише эту чертову музыку, и так голова раскалывается! Я лично глаз не сомкнул от холода. Да и страшновато было, это правда, как будто рядом кто-то есть.
— Да никого там не было, говорю ж вам, ни-ко-го, — начинающий лысеть Гриша деловито вытаскивал крупного окуня, который клюнул на простейший хлеб с маслом уже на тридцатой секунде.
— А вот, как ты думаешь, Гриш, — не унимался Мишаня, — кто в итоге дятловцев-то порешил? Ты ж в своей адвокатуре общаешься и с теми, и с другими, утром со следователем, вечером с бандюганом, они же в курсе всего. Не одни, так другие.
— Да никто их не порешил. Говорю же, никто! Снегом засыпало, выбежали и замерзли. Ну, или крыша у кого-то поехала из-за ревности, переругались, стали отношения выяснять в ночи, один психанул, палатку порезал… Выбежали в темноту, а там минус тридцать, и привет. Надоело уже обсуждать по двадцатому разу, не мешайте ловить!
— Вот ты зануда! Ладно, уговорил. По пять-десят кто-нибудь будет? — Мишаня извлек из рюкзака уже початую бутылку виски. — Скоро припекать начнет, на пиво перейдем. Жалко, что Никита из-за своей чертовой простуды не поехал. Говорил я ему, не выходи курить на улицу после парилки. Вовка, будешь? Ах, ну да, ты уже печень посадил на своем бизнесе. Давай хоть ты, Колян, поддержи компанию!
— По ходу ты один пьешь, — худой как спичка Колян поправил очки и вздохнул. — Не могу без интернета, хоть тресни. Привык к этой заразе, с любимой женой расстаться легче. А тут ни почту посмотреть, ни инстаграм полистать.
— Так у меня вон ловит! — воскликнул Мишаня. — Слабенький сигнал, конечно, но все равно! Только давай сначала по пятьдесят, а потом я готов тебя потерять на время с твоим интернетом. Где наши рюмки?
— А вот и второй пошел, здоровый какой, я даже не знаю, кто это, — Гриша неловко дергал свое допотопное удилище, которое наверняка пережило распад Советского Союза, а возможно, помнило еще современников Дятлова.
— Давай! Так мы еще и под уху накатим! Гриша, вперед! Гриша! Гриша? — Мишаня вдруг осекся на полуслове: Гриша внезапно выронил удочку и завалился на живот. На его куртке стало проступать и расползаться какое-то некрасивое бурое пятно.
— Э! Что за черт? Что происходит?! — Мишаня увидел, как Вовка, расчехлявший свой спиннинг, вдруг рухнул на землю, держась руками за голову. Сквозь его пальцы обильно лила кровь. Колян, который направлялся к своему рюкзаку за ноутбуком, как будто поскользнулся и растянулся на траве в неестественной позе, его очки сползли с носа и, как санки с ледяной горки, скатились по щеке.
— А ты-то здесь откуда?! Золотарев, беги! — Мишаня увидел опасность, но было слишком поздно. Что-то черное и тяжелое, как в замедленной съемке, приближалось к его голове. Мишаня хотел отшатнуться, но не успел: тягучая боль парализовала все тело. Свет погас и больше не включился.
Мысли отшельника
Вдалеке хрюкнул дикий кабан, и инспектор Кременчук проснулся. Или не кабан, но очень похоже. Семен всегда спал очень чутко. Особенно после того, как уехал из тверского шума в уральскую тайгу. Попросил о переводе простым рыбинспектором. Отношения с женой, похоже, безнадежно испортились, а разводиться Кременчук почему-то не хотел, дочь было жалко. Идея махнуть на годик-полтора на Урал казалась прекрасным способом потянуть время и привести в порядок нервы. А там, глядишь, все и наладиться.
В местном управлении рыбоохраны, зная о подвигах Семена в родной Тверской губернии, сразу пошли ему навстречу, выбили хорошую ставку старшего инспектора и поселили в заброшенном охотничьем домике, который даже слегка отремонтировали по случаю. Вокруг ни души, в 14 км — всем известный перевал Дятлова, на который иногда забредают туристы да конспирологи. Ну еще охотники-манси из местных, но их совсем мало. Семен видел их пару раз: хмурые, неразговорчивые, в своих традиционных одеждах из звериных шкур. Но с современными карабинами. Большинство манси давно перебрались кто в Екатеринбург, кто в Ивдель, теперь развлекают туристов разными этническими штуками. А эти остались: уж и зверья в округе не так много, но иногда постреливают, а в кого — шут их знает.
«Не моя епархия», — думал Семен. В его ведении находились только водоемы, их было три. Река под странным названием Кантын, что в переводе с мансийского означало «Сердитая», озеро Ащирма, или по-местному «Морозное», и еще какая-то речка, вернее, даже ручей, который впадал в Ащирму. Ручей не имел никакого названия, а может, и имел, но Семен его не знал. Да и далековато до этой Ащирмы — километров 15 по тайге. Семен, конечно, туда наведывался для приличия раз в квартал, изредка находил там «камки», или верши по-мансийски. Вершами ловить в принципе не разрешалось, хотя местным народностям всегда дозволялось больше, чем остальным. Поэтому камки Кременчук даже не трогал, да и много ли рыбы в них наловишь…
А вот Кантын — другое дело, она всего в семи километрах, на полпути к перевалу Дятлова, и рыбы в ней сколько хочешь. Там и таймень краснокнижный, и щуки трофейные, и форель часто попадалась. На «Сердитую» приезжали ловить со всего Урала. Вроде речка-то и небольшая, шириной метров 20–25, наверное, но чистая и довольно глубокая. Вода в ней прозрачная, видно метров на пять. На Кантын Семен ходил часто, два часа пешком по тайге туда, потом осмотр еще часа на три-четыре, и как раз можно было успеть домой.
Рыбаков, легальных и не очень, Семен там видел часто, некоторых знал в лицо, с кем-то вообще был знаком хорошо, например, с ивдельским браконьером Михеичем, уже немолодым кряжистым мужиком с огромной седой бородой, как у Деда Мороза.
Первая встреча с Михеичем произошла весной, когда Кременчук застукал его аж с пятью удочками во время нерестового запрета. Тогда Михеич виновато развел руками, мол, не знал о таком. Семен был настроен мирно, энного количества протоколов с него в Управлении вообще не требовали, понимали, что отдохнуть человек приехал, голову в порядок привести. А если еще и профилактикой среди рыбаков занимается, то и вообще отлично. Вторая встреча с Михеичем закончилась уже не так спокойно. Старик на удивление ловко вытягивал щук и прочую водную живность из сети, которой он перегородил всю реку. Ущерба было тысяч на 20, но Семен ограничился тем, что молча выписал квитанцию на 500 рублей и протянул ее деду. Михеич как-то странно улыбнулся, но промолчал. А вот третью встречу Кременчуку вспоминать было неприятно. Михеич был застигнут им на месте преступления, когда пытался вытащить из «Сердитой» тайменя килограммов на 15. Это уже ни в какие ворота не лезло.
— Ты знаешь, сколько я могу тебе за него выписать? Отпусти, пока не поздно. — Таймень яростно бил хвостом в подсаке Михеича у самого берега. Старик аккуратно положил ручку подсака на землю и придавил ее камнем.
— Знаешь, сколько я здесь рыбачу? — на удивление тихий и спокойный голос Михеича резко контрастировал с его ловкими и быстрыми движениями, когда он вытягивал тайменя, а Семен не отказал себе в удовольствии понаблюдать за этой схваткой из-за кустов.
— Не знаю. Ну и сколько?
— С 56-го года. Ты еще не родился, скорее всего, — Михеич, не мигая, в упор смотрел на инспектора. Семен молчал.
— А мне тогда уже 10 было, — Михеич выразительно распахнул полы куртки, и Семен увидел за поясом рукоятку пистолета, похожего на ТТ. У Кременчука был стечкин в заплечной кобуре, поэтому он особо не испугался. Но зато ему сразу стало понятно, что Михеич явно не собирается уступать в этой ситуации.
— При чем тут возраст? — Семен стал внимательнее следить за руками грозного старика. — Ты же правила нарушаешь. Он хотел перейти на вы, но передумал, чтобы Михеич не увидел в этом проявление слабости. — Это таймень, краснокнижный вид. Тыщ на десять могу тебя штрафануть, чтоб неповадно было.
— Штрафануть, конечно, можешь, — Михеич все так же, не мигая, смотрел то на инспектора, то на тайменя. — Но не станешь. Сколько я уже вашего брата тут видел. Некоторые приезжали смелые, с принципами. Но здесь тайга, видишь? Свидетелей нет. Ты же хочешь по лесу ходить, не оглядываясь? — это был вопрос. Надо было что-то отвечать, но Семен завелся.
— Не думаешь, дед, что ты не один такой храбрый? — Семен медленно снял с себя камуфляжный плащ, чтобы Михеич оценил присутствие стечкина при разговоре. — Присопротивлении ведь и я пострелять могу. Или, думаешь, что я слюнтяй? Крыса офисная, да? Бюрократ трусливый? Хочешь проверить, Михеич?
Старик не смутился. Наоборот, в его глазах появилось какое-то подобие любопытства.
— Это я не к тому, чтоб тебе в спину шмальнуть. Хотя у нас тут есть и такие… — Михеич сделал выразительную паузу. — Ты ведь знаешь, какие у нас места, какие истории были. Многие вещи случаются, которые никто объяснить не может. Перевал тут рядом. Был там уже, на Отортене?
— Нет, не был, я не конспиролог. Туристов лавиной засыпало, они замерзли и погибли, — Кременчук, разумеется, был в курсе одной из самых страшных загадок ХХ века.
— Может, и лавиной. А может, и нет, — Михеич продолжал загадочно улыбаться в белую бороду. — Местные говорят, что их убил Нэмхотьют. По-мансийски — Никто. Или Некто, кто материализовался из воздуха и убил их. Но его никто не видел, этого Нэмхотьюта.
— А ты где был-то тогда? — небрежно спросил Семен.
— Дома, в Ивделе. Что мне зимой-то делать в тайге? А вот отец в лесах был тогда, за белкой ходил, — Михеич почесал затылок. — Он мне ничего не рассказывал, но я чувствую, что он что-то знал. К нему уже потом, в 90-е, журналисты хотели из Москвы приехать, поговорить об этом. А он взял да и умер за день до их прилета. Поужинал, на диван прилег и умер. Отчислился, так сказать, из нашей Вселенной. Вот такие здесь дела.
— Так что с тайменем будем делать? — уже без злости спросил Кременчук.
— Тайменя я отпущу. В другой раз поймаю,когда тебя рядом не будет, — засмеялся Михеич. — Но без рыбки я с Кантына никогда неуходил, да и сейчас не уйду. Внучок у меня гостит из Свердловска, Екатеринбурга то бишь.Я ему хотя бы щучку привезти должен.
— Ладно, лови свою щучку, тайменя толькоотпусти, — Семен уже застегивал свой плащ.— А местные манси что говорят про те события? Ну, про Дятлова то есть.
— Да ничего не говорят, — старик пожал плечами и с сожалением вытряхнул довольноготайменя обратно в реку. — Сначала на них многие грешили, да и сейчас грешат. Но из них ничего не вытянешь, даже под пытками. Манси— это же русские индейцы, они скальпы со своих врагов снимали еще сто лет назад, пока ихне прижала советская власть. А тайгу они своейсобственностью всегда считали и считать будут. А если тебе мое мнение нужно, то нелюдьих убил какой-то. Кто, откуда взялся, не знаю.Мотива тоже не знаю. Знаю только, что это неприрода, так что забудь про лавину, инспектор.
Молчание тайги
Хрюканье кабана не прекращалось. Наоборот, оно становилось все громче, ближе и чаще. Кременчук спросонья не сразу понял, что это не кабан, а шум вертолета, садящегося где-то поблизости. За окном уже было светло, а первые лучи июльского солнца всеми силами пытались пробиться через узкие окна его жилища.
«По мою душу, что ли?» — Семен надел камуфляж и проверил стечкин. Для завоза продуктов равновато. Продукты ему привозили вертолетом раз в два месяца: макароны, тушенку, муку. Хлеб, вернее, некое его подобие Семен выпекал сам в маленькой печке, овощи в виде огурцов и кабачков росли на огороде, а больше инспектору-отшельнику ничего не было нужно. Но ведь продукты завозили неделю назад, какого лешего здесь взялся вертолет? «А может, не ко мне? Охотники, может, какие?»
Хрюканье вертолета затихло. «Километра полтора отсюда, — определил Семен. — Значит, скоро увижу, если ко мне».
Делегация вскоре показалась за чахлыми соснами, которые окружали низенькое жилище Семена. Кременчук сразу узнал Юру Маслова по прозвищу Колобок, местного рыболовного начальника. Юра был толст, невысок и с маленькими бегающими глазками. За всю свою жизнь Юра не поймал ни одного браконьера, зато всегда находился на своем рабочем месте в Ивделе и славился умением встречать высоких гостей. При этом он никогда не заискивал перед ними, но, казалось, заранее предугадывал все их желания. Наверное, поэтому и сидел в своем кресле уже без малого 20 лет и совсем заплыл жирком.
А вот других Семен не знал и насто-рожился. Двое военных с автоматами и какой-то сухопарый подтянутый мужчина в штатском, под пиджаком которого за 100 метров можно было угадать ствол. «Колобка, что ли повязали? Нет, не похоже… Зачем тогда его сюда таскать?» — Семен философски задумался и стал ждать.
— Семен, мы к тебе, — Колобок сразу затараторил, чего обычно за ним не водилось. — Ты вчера выходил из дома? Ну, в лесу был? Ничего не видел, не слышал? Это вот товарищи из органов, мы сразу к тебе. Ты же здесь один, по сути.
— На Кантыне девять трупов, — человек в штатском задумчиво прошелся по комнате и присел на стул у окна.
— Майор Березюк, — представился он как бы между прочим. — Девять! По виду рыбаки, и не наши, городские. Но не из Ивделя. Их дед на рассвете сегодня обнаружил, из местных.
— Михеич? — сразу почему-то спросил Кременчук. — Да, а вы откуда знаете? — Березюк окинул Семена придирчивым взглядом.
— Он рыбачит там постоянно, — рассеянно ответил Семен. Инспектор уже понимал, что к чему. Девять трупов, как в группе Дятлова. И с момента той трагедии прошло ровно 60 лет. — И как их убили?
— По-разному, — Березюк разговаривал как бы сам с собой. — Мы тщательно не осматривали, как звонок поступил, сразу взяли вертолет, сначала залетели на место, осмотрели, а потом к вам. Если коротко, то троих застрелили, троих зарезали или закололи. А еще у троих пробиты головы чем-то тяжелым. При этом никакого оружия на месте мы не нашли. Только их рюкзаки и снасти валяются.
— А их всего девятеро было в этой группе? Никто не уцелел, не спасся?
— Да откуда я знаю? Следователи сейчас занимаются. Трупы свежие, на такой жаре они бы день не пролежали, значит, убили их сегодня ночью или прямо на рассвете. А это значит…
— Что убийцы могли пройти мимо меня? — Семен нахмурился.
— У вас ведь пистолет имеется? Какой марки? — Березюк неожиданно встал со стула, но Кременчук уже ждал этого вопроса и протягивал оружие.
— Не, там вроде поменьше калибр был, — Березюк вернул пистолет с легким разочарованием в глазах. — Извините, но, сами понимаете, мы должны проверять всех, народу-то в округе раз-два и обчелся. Да что там раз-два, тут никого вообще нет, кроме вашей избушки.
— Нэмхотьют, — вслух произнес Кременчук.
— Что? — переспросил Юра Колобок.
— Никто по-мансийски. Вы же 20 лет здесь работаете, языка манси не знаете? — Семену вдруг захотелось поддеть кабинетного начальника.
— А зачем мне мансийский? — взвился Колобок. — Мы их и не трогаем, и не штрафуем даже. У них свои квоты на вылов, дополнительные, пусть ловят, чего мне с ними общаться?
— Полезно, знаете ли, — Кременчук уже обувался в свои старенькие военные берцы. — Я так понимаю, вы пришли пригласить меня на прогулку. Я готов.
— Сейчас мы дойдем до вертолета, там рация. — Березюк уже обдумывал что-то на ходу. — К вечеру или завтра здесь будет толпа начальников. Девять смертей — это не шутка. К тому же место известное, так сказать, печально. Поднимется шум, в общем, если можно что-то сделать по горячим следам, то нужно делать это не откладывая. Эти рыбаки ведь как-то добрались до Кантына, вертушку они не брали. Ее можно только в вертолетном клубе арендовать в Ивделе, но они там не были.
— Откуда вы знаете?
— Да мы сами вертушку там арендовали. Ну, вернее, попросили в этом клубе. Один служебный вертолет, ивдельский, у нас на ремонте, а резервный пока из Екатеринбурга прилетит, то пройдет часа три-четыре, и то если успеют его заправить и подготовить, — Березюк бодро отвечал на бегу.
— Убийцы могли пойти в любую сторону, — усмехнулся Кременчук.
— Разумеется, но, скорее всего, они пошли от перевала Дятлова, а не к нему.
— Надеюсь, вы не связываете эти два события? — голос Семена прозвучал как-то неуверенно.
— Не связываю, я не мистик, но сами понимаете, что в этих местах к любому совпадению приходится относиться настороженно. Все, пришли! Хорошо, что у тебя есть где рядом вертушку посадить. Эй, Виталик! Молодой хмурый парень в пижонских солнцезащитных очках и тонких кожаных перчатках, пилот вертолета, отложил в сторону свой маленький ноутбук, на котором, похоже, играл от нечего делать.
— Нас по рации не вызывали?
— Вызывали, звонил какой-то то ли Сергунин, то ли Серегин. Вот, продиктовал список погибших, — Виталик снял очки и неуклюже протянул Березюку мятый листок бумаги.
— Ладно, — Березюк убрал листок во внутренний карман. — Ты давай лети на базу, в город наверняка скоро всякое начальство понаедет, будешь их возить на место преступления. А я сейчас передам по рации, что мы попробуем лес прочесать.
— Я два через два работаю, вечером смену сдаю, — буркнул Виталик. — Вы нас так без заработка оставите. Кто же туристов катать будет? Я, конечно, понимаю все, передам напарнику тогда, но завтра у меня выходной, налетался уже.
— Если мы это дело не раскроем, то к нам нормальные туристы вообще перестанут ездить, — грустно сказал Колобок. — Одни безумцы будут приезжать за острыми ощущениями. Так куда идем, инспектор?Семен ничего не ответил. Его мысли былиуже в далеком 1959-м.
— Тут железная дорога вроде есть, — подалголос один из военных. — До нее километровсорок, но это два дня пути. Может, они туда направились? Там товарняки иногда ходят, моглизапрыгнуть в поезд на ходу, отъехать сотню километров, а там уже кто их искать будет…
Кременчук сразу вспомнил, как он выслеживал убийцу браконьеров, который работал машинистом на тепловозе.
— Меня больше интересует другое. Не кудаони пойдут, а откуда пришли: шестьдесят летназад ведь тоже никто не знал, откуда взялисьубийцы, если это было убийство.
— Дятловцы были на лыжах, значит, и те, кто их убил, тоже, — уверенно сказал Березюк. — Но дятловцев обнаружили нескоро, и преступники могли уйти куда угодно. А сейчас у них нет ни времени, ни возможности быстро это сделать.
— Тогда поосторожнее, и оружие наизготовку, — Кременчук в душе не верил, что злодеи находятся где-то поблизости, но благоразумие не помешает. Краем глаза инспектор наблюдал, как Юра Колобок неловко вертит в руках старенький макаров, и посмеивался уголками губ, чтобы никто не заметил. — Сделаем круг, на юг сначала километров пять пройдем, затем свернем на восток и выйдем к Кантыну. Где их убили, сможешь на карте показать?
Березюк кивнул.
— Ладно, тогда терять не будем времени, через час устроим привал и перекур, там и карту посмотрим.
— У меня в телефоне, — словно похвастался Березюк.
— Ах, ну да, современные технологии, XXI век и все такое. Вот только интернета тут нет. Уж не знаю, где он есть. На горе если только какой-нибудь.
— Тут только Отортен ближайшая гора, — Колобок сразу изменился в лице. — А что, по-другому никак?
— А что ты нервничаешь, Юра? Знаешь, что на Отортен нельзя ходить? Это же Гора мертвецов. А дятловцы зачем-то полезли. Ну, не переживай, моя карта не зависит от Отортена, интернета и прочих мифических дел, — Кременчук похлопал по своей потертой кожаной планшетке, которую он привез еще из родной Твери. До привала шли молча, держа оружие под рукой. Ничего, никаких следов. Ни одной примятой травинки или сломанной ветки. И ни одного подозрительного звука, похожего на шепот или треск. На опушке присели полукругом, опираясь на стволы чахлых сосенок и березок.
— Вот здесь, кажется, — Березюк неуверенно ткнул своим тонким пальцем со следами качественного маникюра в точку на карте.
— Занятно, — Семен нахмурил лоб. Русло Кантына за несколько месяцев он уже знал довольно сносно. — Судя по карте, это довольно открытое место, так?
— Не совсем. Там рядом, действительно, такой луг большой, это в километре, а тела нашли вот здесь, где Кантын течет в лесу. Вернее, лес там негустой, скорее, редколесье, как здесь.
— А, понял, выше по течению, за тем лугом.
— Получается, что так, — Березюк полез за сигаретами в карман, из которого выпал смятый листок, который ему передал пилот Виталик. — Сейчас глянем. Одни фамилии: Есипов, Мурзин, Макаров, Золотарев, Кузнецов.
— Стоп, как ты сказал? Золотарев? — Семен резко протянул руку за листком.
— Да я понял, о чем ты. Золотарев был в группе Дятлова, хотя поговаривали, что никакой и не Золотарев он вовсе. Но это просто совпадение, скорее всего. Фамилия-то не редкая. Вот, смотри, тут ни Дятлова нет, ни Колеватова, ни Колмогоровой, ни тем более Тибо-Бриньоля.
— Да, один Золотарев, — Семен задумчиво вертел в руках бумажку. — Но все равно странно. Словно намек какой-то. Он был старше их всех на перевале тогда, и прошлое у него было мутное. То ли разведчик, то ли шпион чей-то, по радио много болтали, я помню.
— Да брось ты, Семен! Меньше года здесь живешь, а уже успел заразиться всей этой мистической заразой, — Юра Колобок уже не так боялся тайги, как еще полчаса назад. Возможно, сказалось, что он украдкой иногда доставал из внутреннего кармана небольшую блестящую флягу с неведомым содержимым.
— А ты не заразился?
— Я-то нет, я старая кабинетная крыса, в интернетах не торчу, а вот молодежь тут с ума сходит. От безделья, конечно. Работать никто не хочет, а вот по перевалу пошляться — это за милую душу. Копают что-то, сокровища манси ищут, оккультные обряды изучают, верят, что найдут какую-нибудь зацепку.
— С местными кто-нибудь общался? Ну так, чтобы по душам. Или под стаканчик, они после него быстро разговорчивее становятся, — Семен небрежно посмотрел на флягу Колобка, теперь уже явно пустую.
— Да не с кем уже тут общаться. Обрусели они все, из лесу вышли, на русских девках переженились, а детей уже и не отличишь, русский он или коренная народность. Тут же национальностей и в городах много, вроде видишь, что метис, а кто он по отцу, по матери, шут его разберет. На всю тайгу несколько семей и осталось. Ближе всех тут Пяки живут, но это километрах в сорока отсюда. И семейка у них человек сорок, и все с одной фамилией Пяк. Мужики охотятся, бабы грибы да ягоды собирают. Им везде зеленый свет, в торговле им дают любые деньги за пушнину да чернику с брусникой, какие они попросят. Грибами тоже приторговывают, когда год удачный.
— А рыбой? — Семен вспомнил про верши мансийского происхождения.
— На рынке вроде одна точка у них есть, где они торгуют, — Колобок нахмурился. — Ну, не они, перекупщик у них рыбу берет и на рынке продает. Но там не такие масштабы, чтобы плотно интересоваться. Ветеринарный сертификат вроде есть, а все остальное нас особо не касается.
— Экскурсиями они не занимаются? Тайгу показать или порыбачить?
— Пяки точно нет, — Колобок категорично помотал головой. — Да у нас тут тайгу многие не хуже знают, чем ханты или манси. Одежда национальная на любом углу продается, купил свитер с оленями на орнаменте и сойдешь за любого ханта.
До реки пришлось идти больше двух часов, причем быстрым шагом и без перекуров. Семен уже понимал, что бесцельное прочесывание леса ни к чему не приведет. Убийцы рыбаков, если они и были поблизости, могли либо сразу их засечь и затаиться, либо вообще ушли в другую сторону. А вот на месте преступления, даже если его полностью затоптали сыщики всех мастей, наверняка можно было бы найти что-то любопытное.
Загадки с того света
— Тела уже погрузили, подготовили к отправке, вон они, под брезентом, — грузный полковник был явно главным в этой толпе следователей и криминалистов. Зевак и журналистов, пронюхавших о трагедии, культурно отогнали метров за 200 от места. — Сейчас из Екатеринбурга Ми-8 прилетит, заберет, отвезет в морг.
— А выяснили уже, кто они, кем работали?
— Березюк, по всей видимости, был из другого ведомства, поскольку держался с грузным полковником как минимум на равных. — Фамилии-то мы знаем, но не более того.
— Да пожалуйста, — полковник устало присел на корягу и включил свой планшет. — Веселая компашка из Москвы, видимо, дятловеды, а может, просто любопытные рыбаки. Два бизнесмена, один по строительству, другой аграрий, яблоки выра-щивал. Два чиновника, один врач, хирург, оператор с телевидения, адвокат, довольно известный. Еще кто… Один вроде по интернету специалист, точно пока не могу сказать, и один формально безработный, хотя одет был дороже всех, весь в таких люксовых брендах. Хотя и остальные явно не бедняки. Одно слово — столица, — произнес с усмешкой полковник.
— А вещи их целы? — спросил Семен. — Кошельки там, ценности, телефоны, паспорта.
— В том-то и дело, что вроде все цело. Иначе как бы мы их без паспортов узнали? В кошельках наличность тоже есть у каждого, тысяч по тридцать-сорок, карты банковские тоже имеются, дебетовые, кредитные. Телефоны тоже есть, три айфона, я в них не разбираюсь, но по виду почти новые. У остальных тоже смартфоны хорошие, теоретически можно было загнать. Радиоприемник вон валяется в траве, хороший, мощный, не тронули. В рюкзаках мы особо не копались, но такое ощущение, что в них тоже не залезали.
Семен поднял радиоприемник, задумчиво покрутил в руках.
— Рыба была у них? Они же на рыбалку приехали.
— Нет, и это тоже странно. Если только предположить, что их убили сразу после того, как они прибыли на место. Но снасти-то вон они, собраны, мы с них только дактилоскопию сделали, а так они валялись на берегу возле тел.
— Позвольте глянуть, — Семен подошел к берегу. — Примерно понятно.
— Что вам понятно? — грузный полковник, которого звали Тимофей Львович, внимательно изучил служебное удостоверение Кременчука и зачем-то сфотографировал его на телефон.
— Из этих девятерых профессиональными рыбаками были четверо, — Семен указал на современные фидеры и дорогие спиннинги с навороченными блеснами-колебалками.
— Остальные пятеро поехали за компанию, взяли самые простые поплавочные удочки. Говорите, что в рюкзаках особо не копались? Но все-таки, что там было? Я имею в виду — еда, выпивка была?
— Была, конечно, не без этого, — Тимофей Львович зачем-то опустил глаза. — Мы это все тоже на экспертизу заберем.
«Ага, понятно, что у вас за экспертиза, небось в отделе у себя после работы и проведете эту экспертизу», — подумал Семен, но промолчал.
— Спиртное они успели открыть?
— Только одну бутылку виски, хотя могли и до этого, конечно, — усмехнулся Тимофей Львович.
— Еще не выясняли, как они сюда попали?
— Обижаете, гражданин инспектор, — полковник был даже рад рассказать о своих небольших профессиональных успехах. — Они прибыли вчера утром. На двух джипах из Ивделя. Там есть что-то вроде турбюро. Офиса у них нет, сидят в интернете, рекламу дают и заявки принимают. Типа на Отортен туристов возят. Летом на джипах, зимой на снегоходах. Ребята мои их сразу вычислили, допросили, все как положено. Они сказали, что да, мол, была заявка отвезти группу на перевал Дятлова, а через два дня забрать, завтра то есть.
— Два дня, — задумчиво повторил Семен. — А палаткато у них есть? В смысле была?
— Была и палатка, мы ее тоже под брезент пока перенесли, хотя не похоже, что они ее распаковывали.
— Но ведь ночь они в лесу провели, если вчера утром приехали. Где они ночевали-то?
— Не знаю, может, на самом Отортене. В том самом месте, — Тимофей Львович вдруг осекся.
— Тем не менее там они остались живы, — поморщился Семен. — Но вы же видите, что это не ограбление, раз деньги целы. Оружие у них было?
— Это с трудом можно назвать оружием, — полковник присел на корточки и расстегнул большую спортивную сумку, стоявшую у его ног. — Один слабенький травма и пневматическая игрушка, под макаров сделанная. Это больше для самоуспокоения, чем для реальной защиты, — он протянул пистолеты Березюку.
— Ну, тем не менее они их с собой взяли, — тот повертел их в руках и вернул. — Может, что-то подозревали или опасались чего-то.
— Это, скорее, от наших ивдельских гопников. Шпаны у нас хватает, сами знаете, — вздохнул Тимофей Львович.
— В лесу эти игрушки не помогут. Да вот уже не помогли, они их и из рюкзаков-то не вынимали
— С Москвой связывались уже? В смысле с родственниками?
— Да, уже сообщили, — полковник горестно покачал головой. — Они все в баню ходили вместе много лет. По пятницам. Не сказать, чтобы близкие друзья. Ну, кто-то больше с кем-то дружил, кто-то меньше. Но баня по пятницам их объединяла. Среди них было трое дятловедов, они в теме сидели активно, из интернета не вылезали, потом обсуждали все это после парилки, так и остальных подтянули, увлекли.
— Ясно, — Семен зажмурился, словно отмахиваясь от какой-то навязчивой мысли. — Итак, девять человек приезжают на перевал Дятлова, чтобы испытать острые ощущения. Зимой им было, видимо, страшновато и некомфортно, поэтому решили летом. Приехали на место, но палатку ставить не стали. Почему? Чего-то конкретно испугались, или это был такой интуитивный страх? Спали, видимо, действительно, либо на самой горе, либо у подножия. Возможно, костер разводили, а может, и без него обошлись, ночи сейчас теплые. Надо будет сходить на перевал, посмотреть свежие кострища, а также мусор, вряд ли они его с собой забрали. Это нам едва ли что-то даст, но тем не менее.
— Я уже отправил туда людей, — грузный Тимофей Львович все больше подкупал своим неторопливым профессионализмом.
— Замечательно! Тем не менее на Отортене с ними ничего не случилось. Они не звонили родственникам, не писали им про все это? Фотографии в соцсети не выкладывали?
— Нет, вообще ничего. У нас спец по соцсетям уже промониторил их. Последние записи сделаны еще в Москве у всех.
— Странно, могли бы из Ивделя хотя бы что-то отправить, там интернет-то наверняка всегда есть. Да и здесь, я смотрю, пробивается иногда. Значит, не стали, скорее всего, из суеверия. Или, наоборот, удивить хотели уже по возвращении. Мол, вот мы какие смелые. А на телефон они себя снимали?
— В том-то и дело, что нет. Может, я, конечно, не разбираюсь во всех этих гаджетах, но в папках последние фото сделаны в Шереметьево, откуда они вылетали в Екатеринбург.
— Если только фотографии не стерли убийцы, — молчавший до сих пор Березюк, видимо, отдохнул после пятичасовой лесной прогулки.
— Прямо тут стирали? — Кременчук недоверчиво усмехнулся. — На это нужно около часа. Было проще телефоны с собой унести. Говорите, что трупы были совсем свежие, когда их обнаружил браконьер Михеич?
— Дед сказал, что кровь у некоторых даже свернуться не успела. Как будто все произошло за несколько минут до его прихода.
— А выстрелов он не слышал?
— Говорит, что ничего не слышал.
— Как он тогда их нашел? — Кременчук помнил, что встречал Михеича на самых разных участках Сердитой, но только не в этом месте. — Он сам-то как сюда добрался?
— Как обычно, на своем уазике, — пожалплечами полковник. — Ночью выехал, на рассвете здесь был. У него еще резиновая лодка есть, чтобы по реке ходить, он их с воды иувидел, как сам рассказывает. Да вы не думайте ничего такого про Михеича, его в Ивделе каждая собака знает. Браконьерствует по мелочи, это да, но сам-то человек спокойный,мирный. Когда-то инструктором по туризму унас работал. Теперь на пенсии, но мужик еще крепкий.
Кременчук вспомнил про ТТ, который вызывающе торчал у Михеича из-за пояса, но ничегоне сказал. Этот старик с белой бородой почему-тоне вызывал у него доверия.
— Может, Михеич и их рыбу забрал? —вскользь заметил Березюк. — Как думаешь, рыбоохрана, успели они наловить хоть что-то?
Кременчук неторопливо подошел к лежащим на берегу снастям, выбрал спиннинг сдорогой блесной и сделал заброс на середину Кантына. Осторожно повел на себя и уже через пару метров ощутил сильное напряжение вруке. Аккуратно подсек, сделал проводку, и ужечерез несколько секунд над поверхностью показалась голова небольшой щучки.
— Во дает! — одобрительно отозвался Колобок, который до этого мечтательно наблюдал засумкой, где покоились бутылки с жидкостями, предназначенными для экспертизы.
— Как видите, клюет здесь моментально, —Кременчук уже заводил щуку в подсак. — Значит, они вдевятером наверняка что-то поймать успели. Это чьи сигареты? — он показал на три одинаковых окурка в траве.
— Мои вроде не курят, — Тимофей Львович извлек пинцет и задумчиво рассмотрел незамеченные улики.
— Значит, кого-то из жертв. Сравните их с сигаретами, которые нашли у убитых. Если человек успел выкурить три сигареты, то они пробыли здесь не меньше часа. Да даже если угощал и курили вдвоем, то все равно прошло минут сорок, за это время они что-то поймать успели. Но рыбы нет, — задумчиво сказал Семен.
— Вроде охотников в этих местах недавно видели, — подал голос молодой следователь с элегантными усиками, как у Эркюля Пуаро. — Это из местных, Пяки, кажется. — Чего это их сюда занесло? Надо будет слетать к ним или съездить, — Березюк снова набрался сил и выглядел решительным.
— Мне тоже надо будет в город, — вдруг сказал Кременчук. — В Ми-8 мы же все поместимся.
— Ты же клялся, что полтора года в город ни ногой, — засмеялся Колобок. — Ну да ладно, хоть в кафе с тобой посидим по-человечески. А то я уже полгода хочу с тобой выпить, с отшельником.
— Ладно, сейчас на покойников гляну — и полетим. Ты можешь тут подождать, а то еще стошнит тебя.
Абориген
— Как вас зовут?
— Гриша.
— А фамилия ваша?
— Пяк.
Кременчук сидел в углу кабинета Тимофея Львовича и потягивал холодную минералку. Голова раскалывалась после того, как Колобок все-таки затащил его накануне вечером в ивдельское кафе и угостил подозрительно дешевым коньяком. Но Семену нужно было расслабиться, поэтому он сопротивлялся только для вида. А теперь надо было срочно приводить мозги в порядок.
Молодой охотник-манси смотрел куда-то в стену, и любая его фраза, состоявшая более чем из трех слов, уже могла считаться успехом.
— Когда вы последний раз были на реке Кантын?
— Был. Недавно.
— Недавно? Вчера были?
— Нет. Вчера не был.
— А когда были? Два дня назад? Или, может, быть три?
— Березюк терял терпение, хотя и понимал, что рассчитывать на развернутые ответы не приходится.
— Два. Три. Был.
— Вы дни умеете считать?
— Да.
— Так сколько дней назад вы там были и зачем?
— Два. За медведем шел.
— За каким, к черту, медведем?!
— Медведь у нас в тайге.
— Да я знаю, что тут есть медведи. Зачем за ним ходить-то?
— Оленей наших дерет.
— Да, было такое, — Тимофей Львович задумчиво перелистывал папку с каким-то необыкновенно толстым уголовным делом. — Пяки еще весной приходили, просили разрешение на отстрел какого-то медведя, который повадился их оленей таскать. Говорили, что за зиму пятерых уволок. Шатун какой-то. И весной продолжил, видимо.
— А вы что?
— Разрешения не дали, само собой. Это же незаконно.
Но сказали им, что если они медведя этого завалят, то никто их ругать не будет и штрафовать тем более. Обычаи надо уважать, сами понимаете.
— Они не будут всех медведей под шумок валить с таким уважением?
— Не, это для них священное животное. Они его имени даже на мансийском не называют. Только по-русски. Считают, что медведь мансийский понимает, а русский с трудом. Если медведя убьют, то потом они ритуалы будут несколько дней устраивать, чтобы душа медведя на них не обижалась. Но мясо съедят, конечно, а шкуру на стену повесят. Вот, смотрите, — полковник повернулся к Грише
— Зачем тебе «вортолнут»?
Гриша в ужасе подскочил и закрыл лицо руками.
— Не надо это слово вслух, не надо!
— Вот, сразу разговорился. Ладно, не буду. Но ты скажи — нашел медведя? — Березюк выразительно посмотрел на Гришу Пяка.
— Следы нашел.
— Где?
— Там, до Кантына. И после.
— То есть ты через реку переходил?
— Да.
— И куда вели следы?
— Туда, на Отортен.
— О как! — Березюк наклонился вперед.
— Ты ходил за ним на Отортен?
— Нет, туда нельзя.
— Хм, а медведь, значит, экстремал, раз не испугался. Так, ты был рядом с Отортеном два дня назад. А людей ты там не видел? Много людей, девять человек.
Гриша нахмурился. Он был явно не здесь в своих мыслях.
— Да, видел, — произнес он шепотом.
— Они что там делали?
— Ничего. Были на горе. Далеко.
— И что ты сделал? Ты им сказал, что на Отортен нельзя заходить?
— Нет. Им другой скажет.
— Кто?
— Нэмхотьют.
— Это Никто по-мансийски, — сказал Кременчук и почувствовал краем глаза настороженный взгляд Гриши. — Они верят, что Нэмхотьют — это такой дух, который убил дятловцев. Он материализуется из воздуха, убивает и исчезает.
— Ох, круто, — Березюк встал из-за стола и наклонился над Гришей.
— Слушай, манси, ты же явно знаешь больше, чем говоришь. Нэмхотьют — он кто? Как он выглядит? Это человек или зверь? Его же кто-то видел из ваших, так?
— Он есть. И он был там давно. Его слышал мой дед.
— Дед слышал? А что он слышал? Разговоры?
— Нет, дыхание. Нэмхотьют дышит.
— Твою дивизию! У вас там вообще нормально с головой, в этой чертовой тайге?
— Да.
— Я даже не знаю, что в протокол писать, — Березюк пожал плечами. — Если мы когда-нибудь раскроем это дело, то что мне судья потом скажет? Что свидетель мне рассказывал про какой-то призрак, который дышит, и то со слов его давно умершего деда?
— Достаточно будет того, что Пяк видел потерпевших два дня назад у Отортена и они были живы и здоровы, — подытожил Семен, когда Гриша ушел. — Но самое интересное здесь другое. Здесь все что-то слышат, и никто ничего не видит. Знаете, что? Я у вас тут останусь на пару дней. Мне нужно снять квартирку, чтобы без хозяев и соседей. И телефон этого Михеича. Хочу с ним по браконьерской линии переговорить. Ну и ноутбук с интернетом одолжу у вас.
— Я смотрю, ты соскучился по городской жизни, — засмеялся Березюк. — Ладно, поможем. Признаться, я понятия не имею, куда дальше двигаться. Вот пришли результаты всех экспертиз. Убили их примерно в шесть утра. Примерно за час до того, как их обнаружил Михеич. Он в этот момент только подъезжал к Отортену на своем уазике. Использовали пистолет Макарова, скорее всего, охотничий нож и что-то тяжелое вроде лома или дом-крата. Отпечатков пальцев никаких не обнаружили, кроме тех, что принадлежат убитым. Следов вокруг вроде никаких.
— Что значит «вроде»?
— Там, на лужайке, которая в километре от места преступления, очень много натоптали и траву примяли. И наши, и зеваки, и журналисты. Много следов от автомобилей, но кое-что мне показалось необычным.
— Ну-ну, — Кременчук уже начинал понимать, что он сейчас может услышать.
— Там есть такой странный след, даже два, как будто кто-то на машине полицейский разворот делал. Резко затормозил и развернулся, прямо по кругу. Как будто уехать торопился. Этого сначала не заметили, потом уже обратили внимание.
— Это уже лучше, — Семен загадочно улыбнулся. — Я думаю, что это он.
— Кто он?
— Нэмхотьют. Он вернулся спустя 60 лет.
Михеич
— Я тебя не пойму, рыбоохрана. Ты инспектор или браконьер? — Михеич добродушно посмеивался в огромную белую бороду. Они уже третий час тряслись по ухабам на уазике Михеича. В машине играл тяжелый рок из 80-х годов, и Михеич иногда ритмично мотал головой в такт гитарным запилам.
— С юности слушаю рок. Со времен битлов еще. Помню, как мальчишкой хотел на их концерт попасть. И на них, и на «Роллинг Стоунз», и на «Лед Зеппелин». Когда кто-то из наших в Свердловск выбирался, то всегда просил их пластинки купить. Туда завозили иногда. Сейчас вот радио слушаю, у нас тут есть рок-волна, там минимум болтовни всякой, вот ее и слушаю, ты не против?
Семен улыбнулся: его тошнило от современной попсы, поэтому он был рад послушать тяжелую музыку, тем более когда надо было взбодриться. Стакан кофе, купленный им на рассвете на заправке, был сразу же выпит, но от тряски по ухабам спать хотелось все сильнее.
— Мы что, реально браконьерствовать будем? Я все взял. И сети, и багры, и остроги, весь комплект, так сказать. Ну раз рыбоохрана просит. Можем хоть всю рыбу в Кантыне поймать.
— Расскажу, Михеич, все расскажу. Только давай мимо Отортена проедем. Ты ведь южнее обычно берешь?
— Ну да, южнее, километра на три. А зачем тебе Отортен? Лучше не испытывай судьбу, не лезь туда. Вон эти мужички, говорят, залезли, я вчера по радио слышал. Опять, говорят, как с дятловцами, получилось. Скоро все конспирологи мира сюда понаедут.
— Я на пять минут всего. Мне просто посмотреть надо.
— Да всем вам посмотреть, — засмеялся Михеич.
— Вот только кому-то не нравится, чтобы вы смотрели.
— Нэмхотьюту?
— Знаешь, я тебе так скажу. Я в эти шаманские дела, конечно, не верю, но дыма без огня не бывает. Было там что-то и сейчас, и шестьдесят лет назад, на что не обратили внимания. И это что-то было из плоти и крови, просто маскировалось хитро.
— Вы изучали ту историю?
— Мы с ней все выросли, с ней и умрем.
— Кем был Золотарев?
— Понимаю, к чему ты клонишь. За эту фамилию сейчас многие зацепились. Но думаю, что это просто совпадение.
— Знаешь, чем мы будем заниматься? Искать знак, который нам оставил Золотарев, — Семен чувствовал, что от его многомесячной хандры не осталось и следа. — А знак он нам должен был оставить. Он как раз чувствовал, что эта поездка добром может не кончиться. Но сначала нам надо осмотреть гору. Не переживай, Михеич, тут никакой мистики, чисто технический осмотр.
Семен не соврал, на Отортене он пробыл не больше десяти минут, пока Михеич ждал его в машине. До Кантына доехали быстро, но солнце уже вовсю припекало, когда Михеич припарковал уазик на той самой лужайке, где два назад толпились все местные силовики, зеваки и журналисты. Теперь там никого не было. На лугу уже проснулись кузнечики, где-то у воды романтично квакали лягушки, а с опушки леса доносились звонкие трели какой-то певчей птицы.
— Здесь какая-то зловещая красота, — медленно произнес Семен, неторопливо осматривая лужайку, утопающую в цветах. Его внимание привлекли бутоны мака, которые как будто какая-то невидимая сила тянула к земле. — Кто вчера приехал первым, не помнишь?
— Да все почти одновременно, — пожал плечами Михеич. — Сначала эти на вертолете, потом, минут через двадцать, на джипах полицейские. Я как увидел это дело, сразу позвонил во все службы, тут сотовая связь работает, хоть и слабенько. Меня все знают, сразу поняли, что я не псих и мне это не причудилось.
— Понял, берем снасти и пошли! — Семен решительно открыл багажник. Михеич подготовился к поездке основательно, судя по обилию приспособлений для законной и не очень рыбалки.
— Так что мы ищем-то? Оружие, из которого их убили?
— Михеич решительно не понимал, зачем инспектор в одних плавках пытался найти что-то на дне, ковырял багром, зачерпывал воду сачком с длинной ручкой и вообще производил впечатление кладоискателя, а не рыболова.
— Оружия там нет, — уверенно сказал Семен. — Его выбросили в другом месте, скорее всего, в лесу, километрах в десяти отсюда, чтобы его гарантированно не нашли. Да мы и не собираемся его искать. Нам нужно кое-что другое.
Примерно через час поиски Кременчука наконец-то увенчались успехом. С легким радостным матерком он извлек со дна какую-то короткую черную трубочку, заляпанную речным песком.
— Это что еще? — удивился Михеич.
— Разгадка, — коротко ответил Семен. — Только, дед, никому ни слова. И еще мне потребуется твой уазик послезавтра. Всего на день. Бензин и аренду компенсирую.
— Да бери так, — Михеич удивленно посмотрел на инспектора. — Тебе помощь-то не нужна?
— Помощь? — Кременчук внезапно нахмурился.
— Ну да, ты же явно не на прогулку поедешь. Я хоть и старик, драться и бегать уже не могу, но когда-то был призером области по стрельбе, — гордо и многозначительно сказал Михеич.
— ТТ у тебя откуда?
— Со старых времен еще, считай, что с войны. Не волнуйся, ствол чистый, крови на нем нет. Я его по привычке с собой ношу. Мало ли кто попадется, а с ним как-то спокойнее.
— А Пяков, охотников, ты в лесу встречал?
— Было дело. Но это по молодости, когда по лесу они толпой ходили, лет тридцать–сорок назад Пяки в тайге заправляли, их даже побаивались немного. Вроде ничего такого, а встретишь в лесу — и порадуешься, что ТТ за поясом. Потом они разъезжаться стали. Сергей Пяк, который должен был главой семьи стать, не выдержал, в город уехал в начале девяностых.
— Зачем? А семью куда дел?
— Кто с ним уехал, кто остался. Тогда времена мутные были, им почти ничего не платили ни за шкуры, ни за ягоды. В городе он женился на какой-то бухгалтерше, нашей, русской. Трое пацанов у них родилось, на Пяка совсем не похожих. Он дико напрягался по этому поводу, воспитывал их в своих шаманских традициях, да все, видать, без толку. Не захотели сыновья в лес возвращаться, работают в городе, кто где. Иногда вроде мельком увидишь, думаешь, ага, вот еще один Пяк бегает. Хотя они даже от фамилии отказываются, берут фамилии матерей и ходят как какие-нибудь Ивановы или Кузнецовы.
— Нда, цивилизация, — неопределенно вздохнул Семен. Через два часа, на съемной квартире, он уже изучал местные туристические порталы и сайты рекламных объявлений.
Предварительно он сходил на местную барахолку и обзавелся новой сим-картой для телефона. Он уже знал, кто ему будет звонить.
На Горе мертвецов
— Вы мне назначаете встречу на Отортене в час ночи и просите принести десять миллионов? — голос в трубке звучал напряженно. — Где я достану такие деньги?
— У вас нет выбора, — спокойно сказал Семен. — Вы прекрасно знаете, что если не купите у меня эту вещицу, то вам грозит пожизненное. И потом вам есть что продать или, по крайней мере, заложить. Это можно сделать завтра днем и к вечеру получить деньги.
— И вы потом дадите мне сутки, чтобы исчезнуть?
— Ну, максимум двое. Вам же хватит денег, чтобы купить билет до Екатеринбурга, оттуда — сразу до Москвы, а там уже в Южную Америку или еще куда-то, где вас будет трудно найти.
— А где гарантия, что вы меня не сдадите мгновенно?
— Я же тоже буду заинтересован в том, чтобы вас не нашли. Тогда ведь никто не узнает о десяти миллионах, так что сделка честная, — Семен почувствовал, что начинает нервничать, и закурил.
— Скажите, вы записываете наш разговор?
— Нет. Как, собственно, и вы, я уверен. Зачем нам нужно, чтобы это потом где-то всплыло? Здесь чисто деловой подход. Информация в обмен на деньги. Морали я читать вам не собираюсь.
— Хм, звучит, конечно, убедительно. Хотя я даже не знаю, с кем говорю.
— Вы можете напрячь вашу фантазию, но это ничего не изменит, — Семен снова расслабился, сидя на потертом стареньком диванчике, к которому он никак не мог привыкнуть. — Ну так что, договорились?
— Да, — еле слышно донеслось из трубки.
С Михеичем Семен принял соломоново решение. Договорились, что старик его заранее подвезет до Отортена, а сам отъедет километра на два в сторону Кантына и там будет ждать. Когда все будет кончено, Семен выстрелит из ракетницы и Михеич его заберет. Ракетницу пришлось одолжить у Березюка. Его Семен не стал посвящать в детали, но предупредил, что, возможно, ночью придется быть наготове. Если все пойдет не по плану, то Михеич должен будет поставить всех на уши Березюк проворчал что-то недовольно насчет самодеятельности, но поскольку он уже навел справки о боевом прошлом Семена, то особо возражать не стал.
— Может, тебе все-таки дать пару бойцов?
— Не нужно, спугнем. У меня ведь только косвенные улики, — Семен и сам понимал, что «играет на тоненького». — Мне только и остается, что его спровоцировать. Он же не знает, что там у меня. Поэтому у него два варианта. Либо это купить, либо отправить меня на тот свет, так сказать, для ровного счета. Было девять, станет десять, ему все равно, поэтому я почти уверен, что он решится на второй вариант. Ну и выдаст себя таким образом.
— А без этого никак? – в голосе Березюка послышалась даже какая-то забота.
— Боюсь, что нет. Даже если он придет в лес с чемоданом денег, это не повод предъявлять ему обвинения, а увидев твоих бойцов, он вообще будет все отрицать.
— Кстати, как он их повезет, я имею в виду деньги?
— На служебной машине, я полагаю. Другой-то у него нет, а такси до Горы мертвецов в час ночи он вряд ли найдет.
Еле видимые, чуть белесые облака быстро бежали по темному и мрачному уральскому небу. Иногда они чередовались с пугающими черными тучами. Луна то вспыхивала стыдливым пятном, то вновь прикрывалась облачной простыней. В воздухе ощущалась сырая свежесть, но ветра не было. Предгрозовую тишину нарушали то ухающая где-то вдалеке сова, то шелест ночных бабочек.
Убийца лежал в траве напротив пологого склона Отортена, созерцая ночную жизнь гор через оптический прицел снайперской винтовки. Она досталась ему еще от отца, и сейчас он терпеливо вспоминал все навыки ночной охоты, которой его учил покойный родитель.
«Смотри, без луны стрелять плохо, ты ничего не увидишь. Только при свете можно. Но ты смотри даже в темноту, тогда, как выйдет луна, ты сразу увидишь силуэт». Убийца задумчиво жевал травинку, он лежал здесь уже три часа, прижимая ухо к земле и ожидая приближающийся гул мотора. Он не знал, кого он может увидеть, но ему было все равно. Он должен был убить этого алчного свидетеля, а потом — ноги и в руки и бежать из этих мест. Сначала на север, пересидеть там лето в тайге, а потом, когда искать не будут так сильно, куда-нибудь за границу. Здесь уже оставаться будет невозможно, хотя так хочется и дальше охранять от варваров свой таинственный и родной Отортен, где живут все духи предков, и отец, наверное, сейчас тоже там. Он подскажет, когда надо плавно нажать на спусковой крючок.
Убийца посмотрел на часы, было уже полпервого. Вдалеке что-то громыхнуло. «Гроза была бы некстати, с одной стороны, но, с другой, выстрел примут за раскат грома», — убийца удовлетворенно перевернулся на бок и внимательно посмотрел на ночное небо. С севера к Отортену приближалась внушительная туча. И как раз в это время где-то далеко зашумел автомобильный мотор. «Тоже чуть пораньше решил, — подумал убийца. — Но я-то уже здесь, жду тебя». Свою машину убийца спрятал еще километрах в трех от Отортена. Хотя, наверное, ее стоило и поставить на виду, чтобы свидетель ее видел.
«Ладно уж. Подумает, что темно, либо что еще не приехал. Я ведь могу не приехать. Испугаться, убежать. Но он алчный, как и все пришлые. Ему нужны только наши богатства и наши деньги. Поэтому он придет и будет взбираться по склону. Мне-то туда нельзя, но ему плевать. Мы же не ходим по их могилам на кладбищах, а они ходят в своей грязной обуви. Где же он?»
Нэмхотьют
Убийца смотрел то на небо, то в оптический прицел, ожидая, когда заросший редкими елками склон Отортена засияет холодным лунным светом. Вот она, луна! «Ну же! — стрелок припал к окуляру. — Есть! Тень мелькнула на склоне. Вот он, за елкой, торчит только голова, но этого достаточно, чтобы отправить тебя к духам тьмы…»
Выстрел разорвал ночную тишину. Голова на склоне дернулась и раскололась надвое от пули крупного калибра. Стрелок медленно выдохнул, выплюнул травинку и блаженно зажмурился.
— Доброй ночи, Виталик!
Убийца вздрогнул, задрожал всем телом и обернулся. Прямо в глаза ему смотрело дуло стечкина.
— Измельчали нынче охотники, — Семен усмехнулся.
— Если ты отпустишь винтовку, то мы будем нервничать намного меньше.
— Демон! Ты кто? А! Ты был с ними, этими придурками, которых я катал позавчера?!
— Ну да. Хотя они не придурки, без них я бы вряд ли тебя вычислил. Тогда, на лужайке у моего дома, я обратил внимание на твою усталость.
— Усталость?
— Ты выглядел как человек, которому пришлось до этого уже несколько часов быть за штурвалом, хотя по идее это должен был быть твой первый вылет за день. Тогда я, конечно, не придал этому никакого значения.
— Я могу встать? — пилот из вертолетного клуба Виталик демонстративно отодвинул от себя винтовку.
— Можешь, если сразу отойдешь метра на три от меня. Я знаю, что тебе терять нечего.
— Не вопрос, — Виталик поднял руки и медленно поднялся с земли. — Куда пойдем?
— Сейчас я вызову машину, — Семен вспомнил про ракетницу в рюкзаке.
— Погоди, успеем. Я должен показать тебе кое-что. Тебе же хочется узнать мотив?
— Ну, допустим, хочется. А просто так не расскажешь?
— Это видеть надо. Здесь рядом, 300 шагов. Давай я впереди пойду, если боишься.
— Только медленно и без глупостей.
Виталик медленно шагал в сторону Отортена, Семен, держа в одной руке стечкин, а в другой винтовку, старался идти след в след, хотя в траве это было нелегко. Внезапно небо осветилось зигзагом и закапал дождь, с каждой секундой становившийся все сильнее.
— Вот здесь коряга, осторожнее, — вкрадчиво произнес Виталик. — Ногу поднимайте медленно, не споткнитесь.
— Какой ты заботливый, — Семен машинально поднял повыше правую ногу, чтобы переступить невидимую в темноте корягу, но его левая нога поехала в сторону по уже влажной траве. Правую пришлось быстро ставить куда придется. Дикий удар и хруст, как будто его ступню перекусили огромными кусачками, заставил Кременчука упасть навзничь. В глазах зажглось сразу не меньше тысячи искр, а винтовка Виталика и стечкин выпали из рук и покатились в разные стороны.
— Измельчали охотники, говоришь? — Виталик неторопливо подобрал свое оружие.
— Что это за дрянь? — Кременчук не мог пошевелить правой ногой, каждое движение сопровождалось чудовищной болью.
— Медвежий капкан, — даже в темноте Семен чувствовал, как Виталик улыбается. — Его Гриша поставил, братец мой двоюродный. Очень вовремя, прямо позавчера. Я с воздуха приметил место, где он стоит. Как знал, что он — мой последний шанс. Трюк с пустой тыквой тебе, конечно, удался на славу, но в тайге всегда нужно иметь запасной вариант.
— Значит, ты тоже Пяк, — Кременчук поморщился от боли. Положение было незавидным, но он почему-то чувствовал себя спокойно.
— По отцу да, Виталий Пяк, а по паспорту и по матери Фролов. Знаешь, сейчас Фроловым быть как-то проще, чем Пяком. Да и внешность у меня ни туда, ни сюда. Гриша вон до сих по лесу бродит, на медведей охотится. А у меня вертолет, захотел — прилетел, дела сделал и улетел, никто бы не догадался, один ты такой умный. Видеокамеру-то принес? «ГоуПро» которая? Ты же мне ее впарить хотел за десять лямов.
— А ты принес эти десять лямов-то? — не желал сдаваться Семен.
— Мы оба знали, для чего эта сделка, не так ли? — Виталик задумчиво протирал салфеткой ложе и ствол винтовки. — Я только не понял, как ты выяснил, что это именно «Гоу-Про» и что я там есть на картинке.
— Золотарев был телеоператором, причем довольно известным, — хрипло произнес Семен. — Поэтому другие участники поездки специально ничего не брали с собой из аппаратуры. Зачем им все это, когда с ними профессионал такого уровня едет? Он и за поездку-то ничего не платил, все за него сделали. Им нужно было, чтобы он снял про них красивое кино, поэтому никто из них и не заморачивался любительскими съемками на телефон.
— Это и меня удивило, — признался Виталик. — Я же мельком просмотрел пару их гаджетов, мало ли. Они могли и вертушку снять, и меня щелкнуть быстро, но нет, не успели, я троих сразу положил, а остальным было уже не до фотосессий, — Виталик зло засмеялся.
— Я видел, как все было, «Гоу-Про» записала весь процесс убийства. Когда ты стал наносить обезумевшим от ужаса туристам удары ножом и ломом, Золотарев успел снять камеру, которая была закреплена на его голове, и выбросил ее в реку. Ты ее не заметил из-за его густых и длинных волос, к тому же в этот момент ты убивал очередную жертву и не услышал всплеска воды.
— Да, — покачал головой Виталик. — Не услышал.
— Когда я узнал, что среди убитых был телеоператор, то сразу понял, что надо искать камеру и, скорее всего, именно «Гоу-Про», которая сейчас в моде. Но ты ничего с собой не взял, значит, камера должна была находиться где-то поблизости. А раз полицейские не нашли ее на берегу, то она могла быть только на дне реки.
— И где она сейчас? — у Виталика появился неподдельный интерес в голосе.
— Вот она, со мной, — Семен показал на внутренний карман своей куртки. — Я свое слово держу.
— Что, неужели продал бы?
— А почему бы и нет? Ты мне никакого зла не сделал, убитых я не знал. Разошлись бы по-хорошему, да и все.
— А сейчас разойдемся по-плохому, — Виталик решительно подошел к лежащему на траве Семену. — Давай сюда камеру, обещаю, что долго не промучаешься.
— Да бери на здоровье, — Семен протянул ему руку с камерой, но когда Виталик сделал два шага вперед, резко ударил его по колену здоровой ногой. Виталик рухнул на траву, но винтовку не выронил. Семен попробовал подняться. Медвежий капкан держал его ногу крепко и, кажется, раздробил кость. Как назло, рядом не было не одного дерева, о которое можно было опереться. Кременчук с воплем привстал на колени, затем с трудом выпрямился. Виталик был уже рядом и замахнулся прикладом винтовки. Семен увернулся и выбросил вперед левую руку, но до лица бандита не достал. Виталик нарочито медленно сделал два шага назад. Ливень усилился, и крупные капли стекали по его низкому упрямому лбу.
— А чего я тут благородство развожу-то? — пробормотал Виталик. — Твою «Гоу-Про» я возьму, когда твоя душа уже отлетит в мир наших предков, — он медленно поднял винтовку. Выстрел получился каким-то неестественно громким, и Семен даже подумал, что это очередной удар грома. Он даже не успел испугаться и продолжал смотреть в дуло винтовки, которое почему-то стало вдруг уходить вверх, в сторону плюющего молниями неба, а сам Виталик с криком схватился за плечо.
— Бросай берданку, сынок, сегодня явно не твой день, — Михеич настолько ловко вертел в руках тяжелый ТТ, что Виталик сразу понял, что шансов у него не будет и следующую пулю старик пошлет ему точно в голову.
— Я же не запускал ракету, — Семен с благодарностью посмотрел на старика.
— Ты думаешь, что я гром от выстрела не отличу? Обижаешь старого браконьера, — засмеялся Михеич.
— Прости, что долго шел, тут везде медвежьи капканы натыканы, семейка Пяков постаралась. Думаю, что рано или поздно поймают они своего медведя. А пока вот ты попался. Виталику они перевязали плечо и на всякий случай связали ему руки ремнем Михеича.
— Ну, я пистолет в руках подержу, чтоб портки не спадали. А его поведем сейчас к машине, теперь он не отвертится.
— Разумеется, не отвертится, я же все снимал на «ГоуПро», а картинка шла по интернету мне на ноутбук, — усмехнулся Семен. — Позавчера я проверял, есть ли здесь интернет. Ну и тыкву заодно установил, чтобы он ее увидел при свете луны под определенным углом. Десять миллионов взять ему было неоткуда, вертолет он продать не мог, ведь тот записан на компанию. Выхода у него не было. Я примерно представлял, откуда он будет стрелять. На Отортен ему же нельзя. Поэтому я знал, что вертолетчик заляжет где-нибудь у подножья и будет охотиться на меня, как на священного медвежонка.
— Гнида! Ты снимал, как я тебя убиваю? — Виталика трясло от бешенства.
— Что поделаешь? — Семен повертел в руках камеру, выключил и убрал снова в карман, пока Михеич, кряхтя, высвобождал его ногу из медвежьего капкана. Идти было дико больно, но вариантов не оставалось.
— Теперь мы первыми поковыляем, — четко сказал Кременчук. — Ему бежать уже некуда. Впереди мы, а сзади гора, куда он не ступит даже под страхом смерти. Пошли, Михеич, а ты за нами, охотничек.
— А-а-а-а-а! — с бешеным воплем Виталик вдруг развернулся и помчался вверх по склону Отортена куда-то в шумящую дождем черноту. Семен с Михеичем переглянулись.
— Может? — Михеич снова передернул затвор ТТ.
— Не надо, погоди!
— А чего ждать-то? — в голосе Михеича было плохо скрываемое разочарование. — Уйдет же, негодяй!
— Не уйдет, — как-то обреченно сказал Семен, глядя, как еле заметная в кромешной тьме фигурка Виталика удаляется от них, становясь все меньше и меньше. И вдруг они увидели его так ярко, как не видели больше никогда. Казалось, они взглянули в упор в его залитые светом глаза, в которых зиял нечеловеческий ужас.
Огненный ствол ударил откуда-то с неба. Пробил затылок и прошел сквозь тело в землю. Виталик на мгновение задрожал и тут же свалился замертво. Семен с Михеичем рефлекторно присели от адского грохота и схватились за уши.
— Молнией убило! Никогда такого не видел, — потрясенный Михеич зачем-то перекрестился. — Читал об этом, но чтоб видеть… Кто его так?
— Нэмхотьют, — глухо выдавил Семен. — Вот что они имели в виду и чего так боятся.
— Но ведь и так гроза сильная, а он мокрый весь, на гору почти забрался, да еще и на открытом участке. Вот заряд и притянул к себе, — Михеич демонстрировал неплохое знание физики и законов электричества, хотя и его потряхивало так, как будто в него самого попала маленькая молния.
— Ты это местным расскажи потом, — Кременчук без сил опустился на землю. — Да что им, Березюк тоже не поверит.
Паспортные данные
— Мысль о вертолете приходила мне и раньше, когда я думал над тем делом 60-летней давности, — спустя два дня Семен уже сидел в кабинете у Березюка и рассказывал ему, Тимофею Львовичу и Юре Колобку свою историю. Ногу ему оперативно подлечили в больнице, так что Кременчук хоть и заметно прихрамывал, но мог уже передвигаться самостоятельно.
— Все дятловеды ведь пляшут от мотива, перебирают версии. А я всегда задумывался, как убийцы могли попасть на место преступления и как они его покинули. На лыжах? Но тогда получается, что они несколько дней шли по лыжне группы Дятлова, при этом должны были где-то ночевать, чем-то питаться. Ведь не отправились же они убивать с палаткой, имея двухнедельный запас провизии.
— Логично, — согласился Березюк.
— На вертолете можно все сделать быстро, благо вертолеты в 1959 году уже вовсю производили. Ми-1, кажется. Там кабина рассчитана на трех человек. Если они были с оружием, то могли легко справиться с девятерыми безоружными, из которых две девушки. Тут вот один отморозок порешил девять человек, которые просто впали в ступор, когда они их мочил.
— А тогда, в 59-м, кто это мог быть?
— Не знаю, честно, не знаю, — Семен покачал головой. — Думаю только, что вряд ли они в живых уже. Но подозреваю, что вся это вера местных в Нэмхотьюта, Никого, существо, возникающее из воздуха, небезосновательна. Вертолет ведь тоже прилетает как бы ниоткуда, «из воздуха». Возможно, кто-то из местных тогда видел его или слышал шум вертолета. Не обязательно с убийцами. Дятловцев ведь спасатели искали на вертолетах. Тогда же мало кто знал, как он выглядит и что это за штука. Но в памяти могло засесть что-то летающее в небе, запретный Отортен, девять трупов.
— И еще, — Семен сделал паузу. — По-мансийски слово «медведь» созвучно со словом «вертолет». Они произносят его как «вортолнут». Медведя они называть вслух боятся, могли испугаться и слово «вертолет» произносить. Вот и решили не упоминать о нем в своих показаниях.
— И вы теперь обо всем этом вспомнили?
— Не скажу, что я сразу провел параллель, но эти размышления мне сильно помогли сейчас. И я не сразу начал подозревать Виталия, но кое-какие вещи слишком бросались в глаза. Во-первых, его усталый вид. Он ведь успел прилететь, убить их и сразу же улететь обратно, поставить вертолет на стоянку в своем вертолетном клубе, чтобы никто ничего не заподозрил. А потом уже повез вас. Понятно, что он выглядел как человек, который отработал ночную смену. Во-вторых, пилоты часто носят перчатки, я тоже обратил на них внимание, когда Виталик Пяк-Фролов отдавал вам список погибших. Он и не снимал этих перчаток, когда убивал, поэтому и не было отпечатков пальцев.
— А почему погибшие не увидели и не услышали садившийся вертолет?
— Это лишь мое предположение, но оно может оказаться правильным. Я осмотрел их радиоприемник, который был на месте преступления. Он был настроен на ту же волну, которую я слушал в машине Михеича. Это тяжелый рок, скорее, даже хеви-метал. Приемник был мощный, звук, скорее всего, был включен на полную катушку. Можно провести эксперимент и проверить, что они могли услышать в таком реве. Кроме того, шум вертолетных двигателей и пропеллера они могли спутать со звуками бас-гитары и ударной установки. В свою очередь, у меня к вам вопрос, граждане сыщики. Как вы могли не заметить место посадки вертолета? Там же был круг из примятой травы, которую пригнуло к земле потоками воздуха от винтов.
— Так мы же тоже на вертолете прилетели, с этим Виталиком, — выдохнул Березюк. — Кто бы мог подумать — лететь с убийцей на место преступления?!
— Но вряд ли Виталик сел в точности на то же самое место, что и тремя часами раньше. Кругов с примятой травой было два. Я сначала подумал на лихачей-автомобилистов, но потом посмотрел внимательно на пригнутые бутоны маков: у них хрупкий стебель, от машины они бы сломались, а тут просто согнулись. Значит, было какое-то воздействие сверху. А если кругов два, значит, вертолет прилетал и взлетал отсюда дважды, это же ясно. Пойманную туристами рыбу Фролов, кстати, отпустил в реку. Видимо, тоже считал священной. А то я удивлялся, что ее так много в этой реке. Боятся просто ловить из-за таких упырей. Он был в кроссовках с характерным протектором и оставил довольно четкий отпечаток на земле у реки. Странно, как вы этого не заметили и не сравнили след с обувью убитых.
— В спешке были все, в запарке, — Тимофей Львович покачал головой. — Надеюсь, вы не будете говорить всем о наших, так сказать, неточностях. А мы вам орденок или медальку оформим, такого маньяка разоблачили. Он не говорил вам о мотивах?
— Не успел. Но картину я примерно представляю. Этот Виталик знал о приезде группы. Они там все общаются, все эти местные туроператоры так называемые. Заказы делят, помогают друг другу, они же только и живут Отортеном. Москвичи приехали, пошли за джипами, Виталик к ним, скорее всего, подходил на автостоянке, предлагал свои вертолетные услуги, а они, видимо, отказались. То ли летать боялись, то ли дороговато им показалось, а может, просто прокатиться на внедорожниках хотели. Но вместе с этим Виталик узнал, что они собираются не только поглазеть на Отортен, но и заночевать там, что, видимо, считается совсем уж смертным грехом.
— Но ведь Фролов родился и вырос в городе. Почему он так верил в эти шаманские дела? — Тимофей Львович явно нервничал.
— Не забывайте, что его, как и его братьев, воспитывал отец, который был убежденным язычником. Сам-то он был вполне мирным, но в душе злился на себя из-за того, что не смог жить в тайге и защищать тайны своих духов. Вот и постарался, чтобы сыновья впитали, так сказать, их обычаи. Ну, двое в одно ухо впустили, из другого выпустили. А третий вот проникся, причем чересчур. Виталий Пяк-Фролов ведь уже попадал пару раз в истории, угрожал каким-то туристам, будучи выпивши, что зарежет их, если они на Отортен полезут. Они на него заявление написали, но дело как-то замяли.
— Но зачем ему сейчас было убивать, причем со звериной жестокостью?
— Наверное, потому что этих туристов-рыбаков тоже было девять. Фролов мог подумать, что души дятловцев вселились в других людей и привели их на место своей гибели. А когда узнал, что среди туристов есть человек по фамилии Золотарев, то и вовсе какой-то тумблер в его голове щелкнул. Может, и остальные в его воспаленном мозгу были реинкарнацией Дятлова, Дорошенко, Слободина, Колеватова и прочих. Тут же вообще в моде менять фамилии, — Семен выразительно посмотрел на присутствующих. Тимофей Львович вздрогнул.
— Я тут, пока в больничке ногу лечил, навел справки по своим каналам, — Кременчук внимательно посмотрел на полковника. — Вы, конечно, ничего такого не подумайте, но ведь фамилия вашего папы тоже была Пяк…
Является литературно-художественным произведением. Все события и персонажи вымышленные, всякие параллели и домыслы неуместны, а любые возможные совпадения с реальностью случайны.
