Николай Бахтин — живая легенда магаданской рыбоохраны. Он приехал сюда вместе с родителями в четырехлетнем возрасте. На дворе был 1953 год, когда была образована Магаданская область как самостоятельная территориальная единица. Из рыбоохраны уволился в 2017-м. Мы решили опубликовать его рассказ о нелегкой работе рыбинспектором, а позднее и начальником местной рыбоохраны, что называется, без особых купюр, благо ему есть что вспомнить.
Записал Сергей Сибиряк
Меня можно считать ровесником Магаданской области, с ней связана вся моя сознательная жизнь. Здесь я окончил школу, поступил в Магаданский педагогический институт, получил диплом учителя истории и обществоведения, отслужил срочную в Хабаровске и вернулся домой. Стал работать в туристической сфере, а в январе 1980 года пришел на работу в бассейновое управление по охране, регулированию и воспроизводству рыбных запасов «Охотскрыбвод», которое являлось подразделением Главрыбвода Министерства рыбного хозяйства СССР.
Тогда инспекторам рыбоохраны необязательно нужно было иметь специальное образование. Среди моих коллег были юристы, бывшие сотрудники МВД, геологи, водители, даже один музыкант. Вместе с тем это были люди, обладавшие незаурядной смелостью и мастерством. Задержание браконьеров происходило зачастую в горно-таежной местности, на реках и нерестилищах тихоокеанских лососей, которые находятся за десятки, а то и сотни километров от ближайших населенных пунктов.
Мои коллеги обладали навыками сплава на резиновых лодках по горным речкам в сложных погодных условиях, управляли моторками, снегоходами, автомобилями высокой проходимости. В конце 70-х годов «Охотскрыбвод» стал широко применять вертолеты Ми-8. Это сразу дало результаты: повысилась раскрываемость нарушений, связанных с выловом лососевых и незаконной заготовкой икры, более результативными стали проверки рыболовецких бригад на отдаленных водоемах.
В группы рыбоохраны в нерестовый период прикомандировывались сотрудники ОМОН, СОБР, ГАИ, к работе привлекались участковые инспекторы милиции в поселках, которые расположены на нерестовых реках. На устьевых и морских участках побережья Охотского моря практическую помощь нам оказывали пограничные заставы.
До начала 90-х годов рыбоохрана «Охотскрыбвода» работала как хорошо отлаженный механизм. Меня регулярно стали назначать старшим группы госинспекторов, приходилось занимался документальной проверкой районных инспекций, но наибольшее удовольствие все же доставляла живая оперативная работа.
В 90-е наступили тяжелые времена. Приватизация, экономический спад, разгул криминала не могли не сказаться на деятельности рыбоохранного комплекса территории. Рыбоохранное законодательство по многим своим разделам и пунктам утратило юридическую силу, размеры штрафов за незаконную добычу водных биологических ресурсов оставались прежними, а инфляция обесценила их в десятки раз.
Правила любительского и спортивного рыболовства Магаданской области и Чукотки прекратили действие, а они являлись основным документом, которым руководствовалась рыбоохрана в своей работе с физическими лицами. Разваливались государственные предприятия, занимающиеся добычей и переработкой водных биологических ресурсов.
Наконец, элементарно не хватало денег на рыбоохранные мероприятия. В 80-е мы широко применяли авиацию. Не только вертолеты, но и самолеты Ил-14 и Ан-26, с которых аэрофотосъемкой фиксировались нарушения. От этого в середине 90-х пришлось отказаться: не было денег на топливо, люди стали уходить в другие сферы.
После целой серии реорганизаций в «Охотскрыбвод» был назначен новый руководитель, появилось новое штатное расписание, и мне было предложено создать оперативное подразделение из оставшихся инспекторов и вновь принятых сотрудников для осуществления оперативной рыбоохраны на реках Магаданской области. Через некоторое время я стал заместителем руководителя управления по рыбоохране.
Мне тоже предлагали уйти в бизнес, в частности, связанный с рыбной промышленностью. Я отказался. Тогда мне казалось, что, управляя рыбоохраной региона, я мог в полном объеме принимать необходимые решения и в целом положительно влиять на ситуацию. Но оказалось, что это далеко не так. Я буквально увяз в бумажной волоките и бесконечных совещаниях, в том числе и с центральным аппаратом в Москве. А учитывая восьмичасовую разницу во времени, можно представить, как сильно это ломало рабочий день, который я привык проводить в полевых условиях.
Но главной проблемой все-таки было не это, а общая ситуация в стране, хроническое недофинансирование отрасли и разгул преступности и безнаказанности. Браконьеры в те годы не боялись вообще ничего. Единственное, что несколько сдерживало их от прямого физического сопротивления законным действиям инспекторов, — это табельное оружие, которыми была обеспечена большая часть инспекторского состава. С оружием были и сотрудники ОМОН, СОБР, УБОП, которые прикомандировывались к нам по согласованию с руководством УВД при выезде на отдаленные участки лососевых водоемов.
Наличие оружия позволяло нам чувствовать себя защищенными, так сказать, лично, но эффективность работы резко уменьшилась. Доходило до того, что у нас не было топлива для моторок. Приходилось договариваться с рыбопромышленниками и владельцами морского транспорта при наличии свободного места на катерах, плашкоутах, идущих в попутном направлении. То есть инспектор отправлялся в рейд в качестве пассажира.
Все это породило увеличение незаконного вылова лососевых. Недостаточный контроль за промышленным ловом позволил превысить общий допустимый улов в разы, что наносило непоправимый ущерб рыбным запасам. Незаконная заготовка икры на отдаленных участках рек привела к низкой численности возврата лососевых на нерест. Скупка незаконно добытой рыбы и икры недобросовестными рыбопромышленниками только усугубляла ситуацию.
Конечно, нельзя было обвинять население в том, что оно поголовно становилось браконьерами. Для законопослушных граждан и тогда существовали участки лицензионного лова ценных видов рыб, где за небольшую плату рыболовы-любители могли законно выловить необходимое количество рыбы для своих потребностей. Но и число браконьеров тоже выросло в разы.
В начале нулевых годов ситуация достигла нижней точки падения. Функции рыбоохраны передавались Россельхознадзору, затем возвращались в федеральное агентство. Исчез даже сам термин «рыбоохрана». Наши позиции на законодательном уровне были слабы и не позволяли противостоять различным лоббистам, которым было выгодно ловить как можно больше, пусть и в ущерб окружающей среде. Была, мягко скажем, и определенная непрозрачность в работе отрасли, особенно в кадровых назначениях на ключевые должности.
Мне шел седьмой десяток, возраст и здоровье уже не позволяли занимать должность госслужащего, но я продолжал работать консультантом Охотского теруправления. Анализировал, исходя из собственного опыта, эффективность работы инспекторских групп Магаданского и Ольского отделов рыбоохраны. Собирал информацию о браконьерских группах.
В конце июля 2017 года я написал заявление об уходе по собственному желанию, 35 лет жизни отдав органам рыбоохраны. Может, скажу непопулярную вещь, но если сравнивать ветеранов и поколение более молодых инспекторов, то я бы отдал предпочтение ветеранам, их умению и желанию работать с большой самоотдачей, принципиальностью и профессиональной гордостью.
На мой взгляд, для большей эффективности работы органов рыбоохраны в Магаданской области необходимо увеличить количество инспекторов, работающих на водоемах, не менее чем на 50%. Этого требует большое количество лососевых рек, которые необходимо охватить оперативным контролем.
А для того, чтобы работа инспекторов стала престижной, как это было когда-то, нужно увеличить и заработную плату хотя бы до размера зарплаты инспекторов береговой охраны. Этот шаг поможет привлечь молодых выпускников биофака университетов, высших учебных заведений рыбной отрасли.
Находясь на отдыхе, я регулярно продолжаю посещать водоемы Магаданской области, занимаясь любительской рыбалкой, и, видя факты браконьерства, до сих пор «делаю стойку» и сообщаю о них инспекторам, контролирующим данный участок, а в некоторых случаях звоню напрямую руководителю рыбоохраны территориального управления. Благо связь сейчас работает на многих участках водоемов. Иногда, организуясь с другими рыболовами-любителями, мы сами пресекаем незаконный лов рыбы.
