Шеф-редактор «Русской рыбы» отправился в Югру — так теперь называется Ханты-Мансийский автономный округ, который когда-то входил в состав огромной Тюменской области, а ныне является самостоятельным субъектом. Целью поездки было совместить приятное с полезным: порыбачить на сибирских реках, а заодно и узнать, что же происходит с самыми известными рыбами Западной Сибири — муксуном, которого мало, и пелядью, которой много.
Текст: Антон Белых
Югра интересна не только тем, что здесь когда-то жили мамонты, а теперь добывают много нефти, но и тем, что в округе есть немало мест, где вообще не ступала нога человека. То есть совсем необязательно ехать куда-нибудь в экваториальные джунгли. Долетел до Ханты-Мансийска или Сургута, затем проехал пару часов на машине или на автобусе по весьма качественным, кстати сказать, дорогам, и вдруг — все. Дорога закончилась, и началось царство природы. Тайга плавно переходит в так называемое редколесье, вокруг много озер, болот и речушек, под ногами волны мха и брусники, а из-за каждой сосны прямо навстречу может выскочить упитанный медвежонок, а то и его родители.
Медведей в Югре много, убивать их запрещено, вот и растет поголовье год от года. Коренные жители — ханты, манси и лесные ненцы—их уважают, а то и побаиваются. Местный хант Степан Кечимов, который постоянно живет налесных стойбищах, даже не произносит вслухслово «медведь». Вернее, по-русски его произносить можно, а по-хантыйски нельзя категорически, а то услышит и придет. Из тех же соображений ханты делают маски из бересты.Это чтобы медведь не узнал, если в лесу попадется. К такому язычеству можно относитьсяи с юмором, но встретиться с мишкой здесь может абсолютно любой турист, в маске или без нее. К счастью, конфликтные ситуации возникают крайне редко, хотя завалить парочку оленей косолапые могут запросто, причинив тем самым страдания Степану Кечимову и его соседям-оленеводам, ближайший из которых живет в 15 километрах. Впрочем, популяция оленей в целом от агрессии мишек не сокращается, рогатых в округе около 40 тысяч.
А вот с рыбой происходит что-то непонятное. Мы приехали на рыболовную базу, расположенную на берегу одной из сибирских рек с труднопроизносимым названием. Первый же вопрос о том, можно ли здесь поймать муксуна, нельму или хотя бы щекура, вызвал ироничную усмешку местных рыбаков. Для туристов, конечно, муксуна найдут или, на худой случай, привезут, а вот чтобы поймать его… Нет, это вряд ли. Такого уже нет несколько лет. В лучшем случае щуку, да и то не факт. Не сезон еще. Мы не поверили. Нас было много, в том числе и несколько сильных профессионалов, к которым я себя не отношу. Практически все вооружились спиннингами, начали забрасывать. Ни одной поклевки за час. У каждого. Тем, кто ловил на обычную поплавочную удочку у берега, повезло чуть больше. Поймали несколько мелких рыбок под названием чебак — это сибирская плотва. Выпустили обратно.
Конечно, нет худа без добра. Поняв, что крупный улов нам не светит, переключились на спокойное созерцание великолепной сибирской природы, благо пейзажи здесь захватывающие. Но рыбы все-таки хотелось. Прошлись вдоль берега, отыскали местного ворчливого аборигена у палатки. У него в садке было с десяток карасей. Поскольку удочек у него было всего две, сразу возникла мысль о том, что гражданин увлекается сетями и если хорошенько поискать или допросить с пристрастием, то… Впрочем, небольшими сетями здесь ловить не возбраняется, нерестовый запрет как раз закончился, караси ценным видом не считаются, так что рыбак отделался легким испугом, хотя и все время бормотал: «Нет, вы не думайте, я не браконьер». Мы, если честно, подумали иначе, но на серьезный криминал это в любом случае не тянуло.
На следующий день добрались до Ханты-Мансийска и навестили Югорский рыбоводный завод. Его директор Павел Павлов показал нам свое хозяйство. Вот садки для совсем крошечных мальков, вот здесь плавает уже молодь покрупнее, а вот и ремонтно-маточные стада. Все чисто, аккуратно, автоматизировано. Оборудование свежее, рыба тоже. На заводе как раз все воочию увидели и муксуна, и сига, и осетров со стерлядью, а также знаменитую пелядь, как же без нее.
«В этом году мы выпустим три миллиона мальков муксуна в реки Обско-Иртышского бассейна, — рассказал Павел Павлов. — Выживаемость мальков у нас очень хорошая, популяцию будем восстанавливать. Вот сколько лет, правда, на это уйдет, неизвестно. Ущерб от строительства порта Сабетта для муксуна был нанесен катастрофический».
Позднее нам рассказали ужасающую историю. Когда, после дноуглубительных работ, местные жители пролетали на вертолете над Иртышом, то весь берег по обе стороны был усеян мертвым муксуном на многие километры. Такова была цена дноуглубительных работ в Обской губе. В реку пришла соленая вода, которая вытеснила пресную, что оказалось гибельным для муксуна. Конечно, строительство порта Сабетта было проектом нужным и важным для экономики страны, с этим глупо спорить, но на рыбе это отразилось самым плачевным образом. Как исчезают корабли в Бермудском треугольнике, так и муксун практически исчез в том месте, где сливаются Обь и Иртыш, породив ворох загадок.
Журнал «Русская рыба» уже неоднократно писал о тех сложных и причудливых событиях, которые сопровождали компенсационные мероприятия. Всю систему компенсаций экологического ущерба в округе нельзя рассматривать исключительно в черно-белых тонах. Есть субъекты, в основном крупные нефтяные компании, которые делают это честно. Приобретают мальков, причем сиговых и осетровых, и выпускают. Для них это не большие финансовые потери, к тому же крупный бизнес лучше других понимает, что значит репутация. А вот организации поменьше, которые работают главным образом на подрядах, зачастую в плане компенсаций виляют хвостом не хуже пеляди. Павел Павлов открытым текстом, хотя и не упоминая конкретные организации, рассказал, что были в прошедшие годы и откровенно фиктивные выпуски, когда муксуна выпускали только на бумаге. С этим можно бороться только одним способом: лично выезжать на место и присутствовать при выпуске.
Но есть и другая проблема — экономическая. Малек пеляди стоит три рубля. Недорогая, скажем прямо, пелядь. Малек муксуна стоит уже 13-14 рублей, что уже осязаемо. А вот цена малька осетра — уже 40-50 рублей. Если эффективность выпуска оценивать в штуках, то понятно, почему большинство хозяйствующих субъектов выбирает пелядь.
«Я не могу сказать, что в югорских реках наблюдается переизбыток пеляди, но мы уже близки к этому, — говорит Павел Павлов. — Поначалу все к этому относились хорошо, поскольку еще пять-семь лет назад и пеляди было относительно немного. Но с тех пор как пелядь стала основной компенсационной рыбой, все идет к тому, что ее в реках будет больше, чем нужно, и это тоже может стать проблемой — хотя бы потому, что пелядь может уничтожать кормовую базу более ценных видов».
«Одна из главных проблем по восстановлению муксуна заключается в том, что у государства, то есть бюджетных организаций,фактически не осталось своего стада производителей, — рассказал «Русской рыбе»руководитель Главрыбвода Дан Беленький.— Поэтому нашей первоочередной задачей является воссоздание такого стада. В следующем году для этого мы планируем увеличить вылов производителей, причем не только в традиционных местах, но и в новых. Для скорейшего спасения муксуна такое стадо должно насчитывать несколько десятков тысяч взрослых особей. После того, как стадо будет создано, то и компенсационные мероприятия станут намного более эффективными,поскольку будут ориентированы именно на муксуна, а не на пелядь. Сделаем все возможное, чтобы Западная Сибирь не осталась без одного из своих символов».
Проблема действительно стоит очень остро.Сейчас власти Югры активно развивают в округе туризм, строят новые гостиницы,улучшают инфраструктуру, логистику, разрабатывают новые туристические маршруты. Успехов много. Благодаря реальной борьбе с браконьерством и хорошей экологической ситуации в Югре растет поголовье диких животных: соболей, лис, белок, тех же медведей. Зимой тут пройдет масштабный фестиваль «Ханты-Мансийск — Новогодняя столица России». Рыболовный туризм здесь тоже значится в числе приоритетов. Но если турист будет приезжать за муксуном, а вылавливать в итоге чебака, то это направление очень быстро сойдет на нет. Муксуна, ему, конечно, дадут попробовать, например, в виде начинки для знаменитых местных пирогов, но вот выловить муксуна самому, пусть даже по путевке, скорее всего, удастся еще не скоро.
Возможно, есть смысл создать в округе еще один такой же мощный рыбоводный завод или расширить мощности существующего. Ведь здесь даже нет никакой необходимости в выпуске мальков по госзаданию, объемы компенсаций настолько велики, что моментально делают искусственное производство выгодным бизнесом. Тот же Югорский рыбоводный завод имеет официальные и вполне симпатичные прибыли.
Руководство округа бизнесу никаких палок в колеса также не вставляет, наоборот, создает условия. Может, заинтересует кого-нибудь из потенциальных инвесторов возможность стать спасителем муксуна.
Ну а пока что гости Ханты-Мансийска перед отлетом дружно отправляются в заводской магазин при местном рыбокомбинате. Муксун там есть, стоит порядка 1500 рублей за килограмм, продается аж в четырех видах: свежем, слабосоленом, а также горячего и холодного копчения. Ценник чуть варьируется, но средняя рыбина, которая весит немногим больше килограмма, потянет на две тысячи. Если дорого, то можно взять щекура, или «младшего брата» муксуна. Он примерно на 40% дешевле.Но если дело так пойдет и дальше, то скоро и пелядь станут называть какой-нибудь двоюродной сестрой муксуна, а ему самому установят памятник. Как некогда самой известной рыбе Западной Сибири.
Фото: Юлия Ханина, Александра Науменко
